Игра ненависти и лжи

– Да, Хаген был в этом замешан. Как и гильдия воров, – он встал со стула и поднял с пола стопку пергамента в кожаной папке. В четыре шага Йенс оказался возле моего стула. – Мне нужно быть в другом месте, так что я должен идти, но прошу тебя в грядущие дни доверять сердцу, а не голове. Жизнь в Восточном королевстве меняется. Нам всем нужно доверять тому, что говорит оно, – он ткнул мне в сердце, – а не тому, во что другие велят нам верить.

С тяжелым шлепком о стол он бухнул стопку пергамента передо мной.

– Знаю, это покажется бессмыслицей, – признался он. – Но оно может привести тебя в ту сторону, где ты найдешь покой.

– Лорд Штром, я не понимаю, в чем смысл вашей просьбы. Происходит что-то, о чем я должен знать?

Его улыбка была тягостной. Пальцами одной руки он побарабанил по коже папки.

– Да, Кейз. Есть вещи, которых ты не знаешь. Считай это напутствием, проявлением уважения к твоей матери. Я обещал ей, что стану приглядывать за тобой, и я намерен сдержать обещание, – он поднял папку с пергаментом и положил его прямо передо мной. – Прочти это, надеюсь, оно подскажет тебе, как достичь покоя, которого ты ищешь.

Я пролистал страницы пальцами, отказываясь хотя бы намекнуть этому человеку, что почти не могу читать и его дар будет мне скорее мучением, чем помощью.

– Что здесь? – спросил я.

Йенс улыбнулся, протянув руку за своей аляповатой маской.

– Старый детский миф. Сказка о двух королевских семьях и их властью над памятью.

Глава 16. Воровка памяти

Никлас бы вопил и швырялся ножами, если бы узнал, что я улизнула поговорить с Кейзом.

Това бы настояла на том, чтобы пойти со мной, и орала бы на Кейза за то, что он такой тупица, до тех пор, пока бы он не пошел на нее с мечом.

Раум и Вали захотели бы стоять на стреме, но наверняка бы так много болтали, что Кейз попытался бы убить нас всех.

Гуннар бы пошел со мной чисто ради адреналина, но вот Хаген определенно приковал бы меня к стене цепью и уверял всех и каждого, что я спятила. Уж кому, как не моему брату, знать эту отчаянную необходимость разыскать того, кого ты любишь больше всех. Может, он и храбрился перед фейри со своей благородной попыткой удержать мать Гуннара в безопасном неведении, но я видела правду. Тоскливые взгляды на горизонт, мгновения, когда мой брат терялся в собственной боли, собственных мыслях.

Его любовь была в далеком королевстве, а моя – заперта всего в нескольких лигах от меня.

Я убедила гильдии, что у меня расстройство желудка, и сказала, что пойду спать пораньше. Я даже не взглянула на лачуги вокруг пивной Дрика, а сразу же скользнула в лес и пробралась к месту, где буду смиренно ждать.

Сомнений не было: Хаген, или Това, или Дагни придут проверить, как я, и совершенно, черт побери, спятят, когда окажется, что меня нет. Оставалось надеяться, что к тому времени я смогу принести им добрые вести о Повелителе теней.

Скрючившись за каменной стеной, достававшей мне до талии, я натянула шерстяной капюшон на свои собранные в косу волосы. Потихоньку, по одному пальцу за раз, я охватила гребень стены и посмотрела поверх нее: если кто-то будет идти с другой стороны, то увидит лишь половину моей головы.

Достаточно далеко, чтобы я показалась всего лишь тенью.

Башня скидгардов стояла на западной стороне Черного Дворца. Окна расположены так, чтобы стражники и альверы внутри могли в ночи приглядывать за Черным Дворцом. У подножия башни каждый вход охраняли двое стражников, а на самой верхней платформе под крышей из плетня и дерева расхаживали еще двое.

– Малин.

При звуке моего имени в голову ударила кровь. Йенс вышел из-за высокой живой изгороди, одетый в черное, его голова была укрыта точно так же, как моя. Я вновь опустилась за стену и поспешила к изгороди.

Как только я вжалась в колючий куст, Йенс вручил мне потрепанную робу и накрытую корзинку.

– Снимай накидку и надевай вот это.

– А ты уверен, что мне дадут пройти?

Йенс нахмурился, глядя на меня, а затем вынул из сумы, перекинутой через плечо, позолоченную маску. Крупицы золота и серебра сверкали, словно звезды, над фарфоровым лицом. Черный бархат сверху закручивался солнечными лучами. На каждом кончике ткани висел позвякивающий золотой колокольчик.

При виде этого лица по моему позвоночнику пробежал мороз, но я спрятала тревогу за поджатыми губами.

Йенс надел маску на лицо.

– Я проведу тебя через дверь, но если все пойдет не так и твою личность раскроют, мне придется притвориться, что я ничего не знаю, Малин. Я свяжу языки первых стражников, но не смогу связать каждого скидгарда в этой башне. У меня, конечно, есть несколько обычных эликсирных ядов. И все же будь очень осторожна. Чтобы их всех отравить, понадобится время, и ты вполне можешь оказаться на плахе еще до того, как они перестанут дышать.

Я не сомневалась, что Йенс убил бы каждого человека в этой башне. Это было бы не самое худшее, на что он шел, дабы уберечь своих воспитанников. В нас всех жила эта склонность к жестокости. Да простят меня боги, но сейчас я бы предпочла быть злодейкой, если это означает безопасность для тех, кого я люблю.