Игра ненависти и лжи

Мои руки дрожали, пока я зажигал огонек в фонаре, воспламеняя плащ алых теней на стенах. Если Малин и заметила мои нервы, она ничего не сказала. По правде говоря, я не сомневался, что она внутри точно так же волнуется, как и я.

Когда мы углубились в пещеру по меньшей мере на тридцать шагов, я остановился у округлого выступа, расстелил меха, поставил фонарь в центре, затем встал на колени по одну его сторону. Малин опустилась по другую.

– Я точно не знаю, как это делается, – прошептала она.

– Я видел обеты Фиске и Исака. Они это провернули посреди дела, а Никлас с Джуни перевозили контрабанду, когда принесли свои. Похоже, жизнь в гильдии не располагает к романтичным обетам.

– Большего мне и не нужно.

– Сначала говори, что хочешь, только концовка одинаковая, – я взял ее за руку. – Давай, я первый, если хочешь.

Она кивнула и поймала мой взгляд. Голос словно запутывался в горле. Я никогда не ощущал такого прилива эмоций. Такого жара в крови. Этот миг еще только начинался, а запредельное ощущение правильности уже лишило меня языка.

Мне потребовалось больше десяти вздохов, чтобы найти слова.

– Малин Штром, я связываю обетом свое сердце с тобой. Клянусь быть твоим мужем, твоим защитником, твоим любовником и другом. Клянусь быть только твоим на все наши дни, и в Ином мире, навечно.

Малин улыбнулась, ее глаза сияли.

– Кейз Эрикссон, я клянусь быть твоей женой, отдать тебе все свое сердце. Клянусь быть твоей безопасной гаванью, любовницей, другом. Клянусь быть только твоей на все наши дни, и в Ином мире, навечно.

Что-то натянулось в центре моей груди, обожгло. Малин поморщилась и потерла место над своим сердцем. Я поцеловал ее ладонь и вытащил керамбит из сапога.

– Обеты альверов запечатывают кровью.

Не колеблясь, Малин протянула руку. Я вырезал простую руну, означающую радость. Она закрыла глаза, но не поморщилась. Она пыталась быть нежной, когда вырезала на моей ладони такую же руну, затем прижалась поцелуем к кончикам моих пальцев, когда закончила.

Я протянул руку и положил ее окровавленную ладонь поверх своей.

– Та сила, что у меня есть, – твоя, до конца твоих дней, – прошептал я.

– Та сила, что у меня есть, – твоя, до конца твоих дней, – повторила она.

Мы переплели пальцы, и наши ладони соединились.

Вспышка яростного жара пронеслась по моим венам. Ветер, тени и огненный свет вращались вокруг нас. Мой лоб коснулся лба Малин. Ошеломляющая резь горячего месмера схлестнулась с морозом моей тьмы. Меня тянуло быть с ней рядом. Я чувствовал, что мне будет физически плохо, если я стану этому противиться.

Эта буря оборвалась так же резко, как и началась. Когда Малин вновь открыла глаза, один кратчайший миг сияние их зелени укрывало одеяло ночи.

Клятвы альверов, принесенные по любви, были мощными. Силы разделялись, месмер даже отчасти становился общим для партнеров. Исак вот зачастую раньше Фиске знал, когда того посетит предчувствие. С Никласом никто не мог сравниться, когда дело касалось сыворотки правды, и у Джунис развилась способность чувствовать вкус лжи. Поскольку мы оба были альверами-аномальщиками, я мог только гадать, что мы с Малин сможем делать.

Но месмер не имел значения, не сейчас. Важнее всего было то, что она принадлежала мне. Я принадлежал ей. Ничто было не в силах разрушить это, кроме нас самих.

Несколько вздохов я изучал ее. Мои пальцы очертили линию ее носа, веснушки, пыльцой осевшие на щеках, полноту губ – как в первый раз.

Малин снова стиснула кулаками мою тунику и притянула меня к своему телу.

– Ты мой, Кейз Эрикссон.

Я не успел ответить, так как она впилась своими губами в мои. Пеклом клянусь, я пожирал ее. Мой язык сплетался с ее, мы жадно тянули и дергали одежду. Все нарастающее напряжение, весь восторг вылились в яростную страсть, требующую прикоснуться к ее коже руками.

Мы лихорадочно сбрасывали туники, сапоги, штаны, пока между нами ничего не осталось. Я подтащил к нам скатку мехов, подложил под себя гладкую шкуру и прислонился к стене пещеры. Малин оперлась ногами о мои бедра, седлая меня.

Я застонал. Пекло, жа́ра от ее центра, прижимающегося к моей коже, было достаточно, чтобы все в голове помутилось. Удерживая ее взгляд, я коснулся большими пальцами верхушек ее грудей. Она содрогнулась и выгнула позвоночник, прижимаясь теснее.

По следам пальцев шли мои губы.

Малин всхлипнула, удерживая на месте мой затылок, позволяя вволю насладиться вкусом сладкого жара ее кожи на моем языке. Ее зубы царапнули мое ухо, шею. Она раскачивалась надо мной, пока мои губы оставляли на ее коже красные отметины, а пальцы работали меж ее бедер, чтобы подвести ее тело к краю.

Ахнув и оборвав напряжение, Малин подалась назад. Ее глаза кипели ярчайшим зеленым огнем. Положив одну руку мне на сердце, Малин скользнула пальцами между нами и обхватила меня.