Игра в Джарт

А на Гроссмейстера снова накатило – сердце его пропустило удар, ухнуло вниз, к самым потрохам, оставив в груди странную, щемящую пустоту.

Куда еще мне идти, и зачем, если счастье мое – вот, передо мною?

– Скажи, мы ведь встретились случайно? – без всякой надежды спросил он.

Девица обернулась. Покачала головой и сказала почти с жалостью:

– В твоей жизни нет ничего случайного, Ничей. И не надейся.

Справедливости не существует.

Мир жесток. Все в мире – лицемерие и ложь, а истинна лишь неизбежность смерти. И Приносящий Победу, солдатский бог был жестоким как мир. Рожденный из камня, он не обещал ни славы, ни блаженства. Только смерть.

Но Орден был мечтой о справедливости.

Богатый или бедный, знатный или ничтожный, свободный или раб, любой мужчина от тринадцати до тридцати шести лет мог вступить в его ряды, чтобы служить – людям или богу, по своему выбору.

Смерть неизбежна, так не лучше ли принять ее за благое дело? Смерть не важна, но лишь решимость умереть избавляет от страха смерти. Смерть неизбежна и неважна, и воин свободен – от надежды и страха.

Кем они были, до того, как примкнуть к Братству? Чванливыми властолюбцами с кошельком вместо сердца? Немыми псами, рабочим скотом, лишенным собственной воли?

Но в Ордене благородное происхождение не давало преимуществ, а низкое – не служило оправданием. Мертвым все равно, а каждый из них был все равно, что мертв.

Бог истины, смерти и равновесия, защитник тех, кто лишился защиты, бог договора и согласия не требовал отрекаться от других богов, не требовал ни жертв, ни раболепного поклонения. Он даровал победу – храбрым, власть – достойным, мир – отчаявшимся, звездный путь – посвященным.

Смерть – всем.

Рыцари Ордена были свободны в выборе своей смерти и своих командоров. В Капитул входили лучшие. Первые среди равных.

И лишь Гроссмейстеров не избирали.

Ничьи – они появлялись ниоткуда и исчезали бесследно, сгорая в жарких объятиях битвы. Никто не радовался их рождению и не оплакивал их смерть. Бастарды, которых отцы никогда не признавали. Бастарды, от которых отрекались матери, вверив их судьбе и длиннорогому богу – но даже богу они не приносили клятв. Они клялись в верности только Ордену. У них не было ни имущества, ни земель, ни семьи. Ни жен, ни конкубин. Ни детей, ни родителей. Ни любящих, ни возлюбленных. Ни родины, ни дома. Да их самих все равно, что не было.

Глупо, так глупо доверять свою жизнь и смерть тому, кого нет. Тому, кто ничем не заслужил доверия – ни умом, ни доблестью. Тому, кого просто подсунула судьба.

– Не так уж и глупо, – заметила девица, протягивая ему флягу, – хоть в чем-то оставить выбор за богом. Ты позабыл о своем боге, головорез. Это, по меньшей мере, невежливо.

– Тебе ли говорить о вежливости? – огрызнулся Гроссмейстер, к стыду своему, застигнутый врасплох. – Только и делаешь, что бранишься, кусаешься или… читаешь мысли! Постой-ка… Ты читаешь мысли??

И рыцарь побледнел, припомнив всю ту похабень, что крутилась в голове его после деревенского трактира – между дракой, беготней и вполне допустимым, куртуазным восхищением обликом, смелостью и дивными деяниями белокурой девицы.

– Много чести – читать мысли идиота, – отрезала ведьма. Усмехнулась, глядя в его ошеломленное лицо, хлопнула по плечу. – Да забудь. На, попей водички. И, раз уж на то пошло – чем ты недоволен? Только погляди на себя: взгляд убийцы, широченная грудь мечника, ловкость лисицы, сила… – она развела руками – быка? Ты рожден для битв. Немного найдется бойцов, способных потягаться с тобою в воинском искусстве. И вот что бы ты стал делать, если бы твой Инвиктус не избрал тебя главою Ордена?

– Не знаю, – огрызнулся Гроссмейстер, все еще пребывая в растерянности, и стараясь не поминать, даже мысленно, самых грязных слов (которые так и лезли на ум). – Может, свернул бы шею, гоняясь за оленями в своем лесу, или упившись вином из своих виноградников. А, может, женился на бейрутской дуре-принцессе и наплодил дюжину смуглых детишек. Стал королем? Рыбаком? Изобрел бы летательную машину? Я не знаю. И никто не знает. Меня приволокли в Орден, едва мне минуло семь – как паршивого кутенка! – и с тех пор я не слышал ничего, кроме звона оружия, и не видел ничего, кроме битв. Я никогда не делал того, что хотел. Только то, что должен.

– Ия. Да все почти – хоть вилланы, а хоть короли. Что с того? – равнодушно молвила ведьма, а рыцарь вдруг закашлялся, подавившись водой из фляги.

С неожиданной для такого изящного создания силой девица похлопала его по спине, и продолжила на удивление миролюбиво:

– Судьба иногда такая дрянь! И, знаешь, что самое гнусное? Это чудовище не победить, как ни старайся.

– Думаешь? – спросил он, едва отдышавшись.

– А ты попробуй.

– Ладно, – серьезно кивнул Гроссмейстер. – Каждый из братьев Ордена сам выбрал свою судьбу. Все они. Но не я. Ты права, пора бы и мне попробовать.

– Да чем тебе твоя-то судьба не угодила? – продолжала допытываться девица. – Не беден, вроде. Не урод. При деле. Чем плохо?