Игрушка (СИ)

"Странно ведут себя господа большевики. Они боролись против угнетателей, обиравших народ, против вопиющего разделения людей на 207богатых и бедных. А к чему пришли в итоге! Почему бы им ни сделать, чтобы весь состав состоял из общих вагонов. Да что там состав - весь вагонный парк России, все пассажирские поезда - только из общих вагонов. А потом, когда появится возможность, чтобы все поезда были составлены из вот таких - шикарных купейных. Нет, они даже в одном поезде вновь разделили людей на богатых и бедных. Плевать они хотели на все эти идейные штучки о равенстве. Они, освобождённых ими, вновь разделяют по достатку. Так из низов к ним - в большевики так и полезут все те, кто хочет хорошо, точнее, лучше ближнего, жить. Из низов за привилегиями и богатством полезет всякая человеческая нечисть. Да, да - нечисть, - встряхнув головой, мысленно повторил Чарнота, - ибо даже мне было бы стыдно ехать в этом вагоне, когда рядом едут в общем - набитым людьми, как сельдью бочка. А этим - не стыдно, они гордятся своим положением и очень скоро начнут также чваниться, как чванились господа дворяне. Вот и получается, большевики прогнали нас - дворян и капиталистов для того, чтобы занять наши места. Они своих "товарищей" будут подкупать относительным богатством и относительными привилегиями. Марксизм есть мыльный пузырь! А чтобы порядочные люди не увидели, что большевики воюют за "мыльный пузырь", - власть сделает ложь государственной стратегией. А за ложью и кровь последует, обязательно последует".

Чарнота отвернулся от окна и увидел, что из последнего купе вышел проводник с подносом в руках, на котором в ряд стояли стаканы в 208подстаканниках с позванивающими в них ложками.

Григорий Лукьянович помнил уроки советской действительности и извлёк из своего кармана 5 рублей. С кружками в одной руке и пятёркой в другой, он подошёл к проводнику, который, стоя у дровяного кипятильника, заваривал в большом алюминиевом чайнике чай, чтобы затем разлить его по стаканам.

"Мне бы чайку", - как можно смягчив интонации, обратился к нему Чарнота. Тот, краем глаза взглянув на просителя, подчёркнуто строго произнёс:

"А вы из какого вагона?"

Чарнота одновременно с ответом протянул проводнику пятёрку:

"Я из седьмого. Мне бы чайку и послаще".

Проводник ловко завладел пятёркой и она мгновенно исчезла в одном из множества карманов на его форменной куртке.

"Чайку - это пожалуйста, - вмиг подобрел проводник. - Вот стаканы, вот сахар - добавил он, указывая на поднос со стаканами на котором ещё уместилась и вазочка с колотым сахаром, - наливайте".

"Я возьму три: два в кружки, а один в стакан, который, с вашего разрешения, я выпью здесь, а кружки унесу в свой вагон".

"Да уж как пожелаете. В моё купе можете зайти - там садитесь и пейте", - окончательно подобрел проводник.

"Вот спасибо, вы очень любезны". После этих слов Чарноты, проводник пристально посмотрел на него и тот понял, что перелюбезничал.

"Надо учиться языку "товарищей", иначе обязательно вляпаюсь в 209какую-нибудь неприятность", - подумал Чарнота, усаживаясь в купе проводника, чтобы выпить свой чай.

Покончив с чаем, Григорий Лукьянович налил чуть больше чем по полкружки в каждую из двух. Положил туда по три приличных куска сахара и направился в обратный путь.

Шестой вагон он преодолел удачно - не расплескав ни капли драгоценного напитка. (Как позже он узнал - пять рублей за три стакана чай - это было слишком. Чай, действительно, оказался драгоценным).

Агафонов долго благодарил Чарноту, с большим удовольствием отхлёбывая горячий чай из своей кружки. Вторую кружку Григорий Лукъянович предложил моряку и тот неуверенно, с какой-то извиняюще-просящей растерянностью, принял угощение.

Соседи пили чай, а Чарнота сначала смотрел в окно, но скоро, мелькающий перед глазами отдельными большими деревьями нескончаемый лесной массив из кустарника и низкорослого молодняка различных лиственных и хвойных деревьев, утомил его и он достал красную книжечку.

"Соединение усилий, по крайней мере цивилизованных стран, есть одно из первых условий освобождения пролетариата", - прочёл он.

"Итак, вот ещё одно условие: если в ближайшее историческое время от Европы и Америки Россия не получит пролетарской поддержки ею начатого дела, то это дело нужно будет сворачивать до лучших времён", - мысленно констатировал Чарнота и, отложив книгу, вновь в задумчивости 210уставился в окно.

"Позвольте полюбопытствовать", - услышал он голос Агафонова. Чарнота, повернул голову и встретился с ним глазами, которыми тот недвусмысленно указывал на книгу.

"О, пожалуйста", - сказал Чарнота и пододвинул к Агафонову Манифест. Тот, раскрыв книгу, издал восклицание "Ого!" и стал её листать. Полистав, он сказал: "Плеханов у них сейчас не в чести. Он же, на сколько я знаю их историю, был против Ленина и их большевистского пути".

"А может они от него и отказались, от этого ленинского пути?" - как будто размышляя вслух, произнёс Чарнота.