Игры Богов. Книга первая. Захватчик: Тропою войны

– Скоро большие торги. Я подумаю, – равнодушно бросает она чуть ли не ползающему под её ногами ювелиру.

Тот в сотый, наверное, раз низко кланяется, а женщина, не обращая на него никакого внимания, садится на носилки и задёргивает шторы.

Прервав разговор, Мясник с Покупателем провожают их взглядом и, повернувшись друг к друг, продолжают:

– И что, эти, как их… тургары, сильно дикие?– заинтересованно спрашивает Мясник, вываливший на прилавок связанногопо копытцам недавно принесённого поросёнка.

–Не то слово. И Жрец у них краснокожий. Жуткий такой. Из людей, говорят, души вынимает…

Покупатель с отвращением смотрит, как Мясник распарывает ещё дёргающемуся животному брюхо и, покопавшись там, вытаскивает сердце, и продолжает:

– И сердца жрёт… человеческие…

Глава 23

Палящее солнце раскаляет и без того горячий песок, делая жару ещё более невыносимой.

И работающие у печей рабы с нескрываемой завистью смотрят на людей, моющих в воде песок.

Между ними прохаживаются полуголые охранники в ярких шароварах, и в таких же остроконечных шапочках. Висящие на их поясах стальные сабли отражают блеск палящего солнца и, кажется, изнывают от жары так же, как и их хозяева. Изредка охранники, мечтающие хоть о какой-то прохладе, нехотя кричат и лениво бьют замедливших рабов плётками.

Стоящие по колено в воде рабы просеивают через сита морской песок, оставляя на решётке сверкающую своей чернотой железную руду.

Другие рабы в корзинах несут метеоритный песок к сыродувным печам, расположенным у вершины холмов, стараясь как бы ненароком лишний раз смочить ноги в хоть и не холодной, но всё-таки более приятной, чем дымящий песок, морской воде.

У печей работают по два раба, один из которых насыпает поверх угля в печь руду и беспрестанно монотонно вымешивает её, а другой как загипнотизированный попеременно давит ногами на опущенные одним концом в печь раздуваемые меха, наполняя её воздухом. Грязные от копоти ручьи пота беспрерывным потоком льются по их измученным от жары и сухости телам.

Корзины с готовым металлом утопающие ногами в песке рабы уносят в кузню.

И там, в единственном затенённом от света месте, раздаются звуки кувалды о железный металл и сверкающие время от времени лезвия бросают солнечные блики.

Под тканым навесом на тонких покрывалах лежит толстый фрикиец -Аслан, и тихо стонет, изнывая от неимоверной жары:

– О боги! За что вы наказываете меня, послав на этот унылый берег? Почему одни нежатся в холодных дворцах, а другие вынуждены мучиться на этой проклятой жаре. Эй, ты, – кричит он проходящему мимо рабу, – принеси мне вина! И по – холоднее!

В жаркой кузнице несколько почерневших от жары мужчин куют стальное оружие. Один из них, Немой, высокий мускулистый мужчина неопределённого возраста с длинными, ниже плеч чёрными то ли от природы, то ли от копоти волосами, осторожно выдалбливает на рукоятках мечей замысловатые узоры. В образовавшиеся тонкие канавки мужчина аккуратно вставляет серебряные нити и аккуратными ударами молоточка накрепко вдалбливает их. У основания узора, в более глубокие каёмки аккуратно льёт смолу, на которую насаживает разноцветные камешки и затем опускает рукоять на несколько секунд в холодную воду. Достав остужённое оружие, глубоко посаженные голубые глаза мужчины внимательно всматриваются нанесённый рисунок, а крепкие руки до блеска натирают его шероховатым куском кожи, смоченным в специальном растворе.

Там, где кончается степь и начинаются великие горы, раскинулся каменный коган Хатыма. Каменный, потому что жили там тургары-хатымы не как все кочевники, в юртах, а в выдолбленных на склонах гор жилищах. Ведя аскетический образ жизни, они были настолько замкнутыми людьми, что практически не общались с другими коганами. Однако, выращивая на склонах гор дикий виноград, они были единственными тургарами, производящими винный напиток, и поэтому раз в году, на осеннем дишбабе, они спускались в степь и меняли свой товар на так необходимые им соль и муку. Будучи жилистыми и крепко сложенными , хатыми не прочь были и поучавствовать в состязаниях на силу и ловкость и нередко выходили из них победителями. И сам Хатым – баши, несмотря на вполне зрелый возраст, несколько лет подряд не уступал никому другому своё первенство в кулачном бою.

Пока не появился Теймур.

Этот молодой выскочка так бахлялся перед публикой, что сдержанный и хмурый Хатым еле сдерживался, что бы не навалять ему ещё до начала боя. Он уже ясно представлял, как сломает рёбра этому молокососу и согнёт его надвое. Однако каково же было его удивление, когда этот, как ему казалось, никчёмный парнишка, чуть ли не в двое младше него, нанёс такой молниеносный и мощный удар в его солнечное сплетение, что Хатым, даже не успевший прикрыться, рухнул на вытоптанный песок. Много лет не знающий поражения, он был уверен в своей очередной победе.

–Победа – женщина, – услышал он возглас молодого бойца, – и она отдаётся не всегда. Поэтому надо уметь ею овладевать!