Икс. Место последнее

Послышался щелчок, и Томми открыл тяжелую дверцу, подковырнув ее пальцем. В сейфе лежала лишь пара папок, а также четыре килограммовых слитка золота, полностью в стиле Янне. На папках лежал лист бумаги с текстом, написанным от руки. Прощальное письмо?

Томми посмотрел на Янне. С этого ракурса он увидел глубокую темно-красную царапину на шее, в месте, где начинался надрез, и вздрогнул. Подумал, что сам не способен на такое, как бы ни сложились обстоятельства. Листов на папках оказалось два, и Томми взял их, не думая об отпечатках пальцев, поскольку не собирался класть их обратно.

Это было не прощальное письмо. Нет, текст написал даже не Янне, казалось, ручкой водил человек, который только что научился писать или держал ручку в кулаке. Неровные тонкие буквы, которые вместе составляли список.

Томми пробежал глазами по списку, и у него так потемнело в глазах, что он чуть не схватился за стол. Подозрения подтвердились. Прежде чем навсегда уйти со сцены, Янне хотел вставить палки – или скорее бревна – в колеса операции Икса. В руках Томми держал список из двадцати адресов в Стокгольме, куда в 20:00 на следующий день должны доставить сто килограммов товара.

Томми посмотрел на часы и поправил сам себя. В этот же день. Через почти девятнадцать часов. Томми стало трудно дышать. Вот это масштаб. За сорок лет работы он даже близко не подходил к информации такой значимости, прежде чем ее получала полиция. Он собрался положить бумаги на место, вспомнил об отпечатках и остановился, обернулся и посмотрел на Янне.

Во что, мать твою, ты меня втянул?

Нельзя исключать, что у Янне была еще одна причина послать код Томми, а не в полицию. Чтобы в последний раз пошутить и поставить Томми именно в это положение, чтобы у парня из Энгбю отвисла челюсть вместе с двойным подбородком, и, даже если Янне сам этого не увидел, он хотя бы находился в том же помещении, ну, в какой-то степени. Томми махнул бумагами в сторону трупа и прошептал:

– И что мне теперь с этим делать? А? Что мне, по-твоему, делать?

Томми перестал махать, и в его голове родился план. Конечно, он должен передать список в полицию, но вопрос в том, как он это сделает.

Он убрал список во внутренний карман, закрыл сейф, еще раз проверил, что ни до чего в комнате не дотронулся. Вспомнил о медной трубе, но лишь пнул ее в угол склада. В последний раз взглянул на Янне, который, сидя в кресле с бутылкой виски перед собой, казалось, пребывает в нокауте.

– До скорого, – сказал Томми. – И спасибо.

4

– Да ты охренел, Томми. Полвторого ночи.

– Я думал, в это время у тебя вечер только начинается, Хенри.

– Только когда я здоров. Веселье должно радовать.

– Точно. Как ты себя чувствуешь?

– Лучше. Но тебе же на это плевать.

– Вообще-то нет. Было бы хорошо, если бы завтра ты был на ногах.

Томми припарковался около Норртулля. По пути из Вэртахамнена он продумал план, что можно сказать Хенри, не рискуя угодить в неприятности. Все держалось, разумеется, на том, что дело предстояло иметь именно с карьеристом Хенри, но все равно это было рискованное предприятие.

– Ты о чем вообще? – голос Хенри зазвучал бодрее.

– У меня есть для тебя информация, да еще и такой важности, что на нее можно повесить королевскую медаль. Но вопрос в том, есть ли у тебя что-то для меня?

– О чем?

– Про Сванте Форсберга.

На том конце провода стало тихо, затем Томми расслышал шуршание постельного белья – Хенри свесил ноги с кровати. Он откашлялся, отгоняя сон, и начальственным тоном сказал:

– Если ты скрываешь информацию…

– Я не собираюсь скрывать информацию, а готов поделиться ею с полицией. Вопрос в том, с кем в полиции я ею поделюсь. Может, стоит набрать 112?

– Вот как. – Хенри издал какой-то звук, нечто среднее между смехом и кашлем. – Мы не будем так себя вести. Я тут поспрашивал, даже встретился кое с кем сегодня вечером. Вчера вечером. Черт, Томми.

– С кем ты встретился?

Хенри проигнорировал вопрос, и Томми представил себе, как он в стиле Йорана Перссона[69] поднимает перед собой указательный палец и отчитывающим тоном произносит:

– Вот как обстоит дело, Томми. Ты не сможешь об этом написать. Этот человек знает обо всем понаслышке, но то, что он рассказал… это страшные люди, Томми, по-настоящему страшные. И как раз этот Сванте

, – Хенри произнес имя, словно выплюнул муху изо рта, – оказался полицейским. Если бы о нем написали, это забрызгало бы дерьмом всю полицию.

– На этот счет можешь не беспокоиться. Я не собираюсь ничего писать.

– Почему не собираешься?

Томми улыбнулся и подыграл:

– Потому что ты, Хенри, просишь меня этого не делать, и, честно говоря, это становится похожим на историю, в которую никто не поверит.

Хенри искренне и очень по-человечески вздохнул. И сказал слабым голосом:

– Я могу сказать вот что. Этот Сванте умер самым жутким образом, который только можно себе представить. Если бы в жизни была справедливость, ему бы пришлось сделать это еще много раз.

– Что же он мог натворить такого…