Читаем ИЛИ Инстинкт ЛИрики полностью

магниевой вспышкой


выхвачен откуда-то этот мир


то ли тот то ли этот


в нем все неподвижно и все летит


тогда и отныне


в немеющую губную ложбинку


из неразжатых уст


вылетает слово


оно прозрачно и оловянно


как гиперсфера


поглощенная псевдосферой


оно пульсирует


и напоминает Агни


Ангина и Ангел его оборона


оно оброненное


и глаголющее Алголом


Алгоритм любви


Анаграмма грома.




-Слюдяной бог-



Отвоевана еще одна тень


Тонна тени здесь ничего не весит


тонна света могла бы вместиться


в эту луну


но все открытее дверь


вот древняя высота дверная


о лестница дверей


отверзаемых босыми глазами


ступившими на шипы из звезд


так идет по терниям взгляд


истекая светом.


Коснись отпрянувшего отраженья


из двух лучей


скрестившихся словно шпаги


свет узнавания вспыхивает на грани


он с острия стекает в другую боль


обморок или отслоенный бинт


с присохшим слепком былого тела


все разбинтовано


в солнце слоится рана.


О слюдяной бог мой


слюда твоя мне услада


но не сладить мне с ладом сладости


тишайше нежнейше


витражной блажью


ближнего блаженства


ложбин между клавишами и звуком


ускользающим в звук последний


под крошащийся клавиш лед


магма – гамма


амальгама тишины


между двумя громами.




-Шахматный рояль-



Отлегло уже от зубного


и навалилось глазное


шахматы знают белый ритм клавиш:


ход конем – ЛЯ


партия ферзя – ДО


белые начинают – СИ


черные заканчивают – РЕ


Можно сыграть шахматную партию на рояле:


«Концерт-турнир


черно-белых рыцарей ладьи и рояля!»


Вливается


вливается рояль


в ладью


и затихает ЛадьЯ


пролетая по скользким волнам


НЕгр


НЕистовствует в рояле


ОН


изгОНяет себя из ДОски


дабы ДОска была только


ЧЕРНОЙ


дабы клавиши были


БЕЛЫЕ


лебеди


имени Чайковского


и Вана Клиберна


ОН


склОНяется нАД ДОской


как Фишер(-Дискау)


над РЕбусом из 2-х букв


извлекает некий квадрат Малевича –


черный на белом


белый на черном –


и улетучивается


в шахматный ритм ДОски.




-Венский стул-


(поэма)



Саратовская боль любви первоначальной


неназывная приставная боль


как сеча при Керженце


когда от угла до угла


стоят четыре стола



Но если


все испуганы птицы грелки


пряники


на востоке изнывает заря


о армада


я твоя прицесса-коза


надо мне надо


надо мной


мир дурак


расстановка сил


что-то наподобие костяка


Сам я изнываю


и недруга призываю


о умоли мою мать


о моли



Линия Ниневии


Венский Вальс



Венский стул


Венский лес


Венский вальс-стул-лес


Венский лес-вальс-стул



Когда я буду ты


когда ты будешь я


венский


раз-два-три


стул


венский


раз-два-три


лес



Когда ты будешь лес


когда я буду стул


когда я буду ты


когда ты


вальс-лес



О мои мрежи


все жены


тихо блюди


ноженьки мои


вложи в ножны меч


Кто с мечом к нам придет


Тот


Аномалия кривого угла



Танюша-растяпа


забыла чулочек надеть


а в нем ведь пальчики были


и ближняя козочка


все лелеяла


и растекались боженьки


по поляне


Надолго ли к нам


Надолго



Карлушечка будем петь


будем Настеньку беречь


будем котика дарить


и наркотики макать


и калачики любить


Дай мне ноженьки твои


неженьки


женишки-грибочки


ох мама моя ох


Наталья


ли



Торопился я навстречу


а зачем я торопился


если свадебная лягушечка


всю икорку снесла и съела



– Доченька не будь ****ью


– Ладно мама не буду



На хуторе в близлежащем селе


жил один пастор


у пастора была Груня


но нигде более не было Груни


только на хуторе у пастора


в близлежащем селе


Тогда зарядил я шарманку


кассетной шрапнелью


и начал песенку петь


о песенка моя сисенька



Далее что-то про общественные устремления


и потом лес из стульев венских


Венский


и конечно мала зарплата


куча-мала


куча мела


мусью Дидерот


рантье из версальского предместья


вот ему-то


вот ему


предстояло быть венским стулом


в том случае


если пастор и пастораль


наконец-то отыщут друг друга



Что же мешает им


пастору и Грушеньке


друг друга потешать-любить


обогревать и гардинить


Оказывается виноваты злодеи


это они отгрызли ноготки


у козочки гризли


сняли с нее колготки


и пустили в лес-огород


несовершеннолетнюю


совершенно летнюю


весьма далекую от совершенства


и в то же время довольно близкую


к совершенству


рудиментарную


безостановочно грызущую


козочку-стрекозу


– Ай люли –


как говаривал Достоевский



Вологда недавно была невидаль Волги


а теперь


откуда ни выйду


никуда не войду.



На таможне обнаружен мальчик


из спелой репы


систематическое злоупотребление алкоголем


приводит к обугливанию


и углублению противоречий


между пастором и козой



Декрет



Настоящим


все


становятся матерями


Исполнение доложить мне


или моему секретарю Рюрику


В случае невыполнения


расстрел


с пожизненной выплатой


и выселением в селения


праведных


где несть


идеже несть


болезни печали


ни воздыхания


но жизнь


быстротечная



Секретарь Рюрик


Исполнение доложить



Ой мама моя ой Наталья


ли


Я ли


тебя не холила


не лелеяла


Ой нюни


Гадалка гадала


вот и нагадала


Ох ти мне христенька


вертихвостка турбулентная


паровозометростроительная


строительнометропаровозная



Тузенбах бах


Бенкендорф бух


Пал Пушкин


Пал Лермонтов


Пал Лемешев


Пал Полежаев


Полежал и пал



Но я твой наставник и благочинный


несу ответственность


не только за колготочки


но даже за все чулочки



Трам-тарарам


Тарарам


Там-там


Там-тарарам


Тарарам


Трах-тарарах


Трах-трах


Трам- тарарамтарарам


Тах-тах


Трах-трах-траз-трах


Трах


далее все зависит от темперамента


но можно не более сорока минут



Все мы вычеркнуты Настей


из заветненького списка


там и я стоял в углу


Но безжалостная Настя


вычеркнула всех навеки


она сердце отдала


злому карлику Капусте


он ее недавно съел



Перейти на страницу:

Похожие книги

The Voice Over
The Voice Over

Maria Stepanova is one of the most powerful and distinctive voices of Russia's first post-Soviet literary generation. An award-winning poet and prose writer, she has also founded a major platform for independent journalism. Her verse blends formal mastery with a keen ear for the evolution of spoken language. As Russia's political climate has turned increasingly repressive, Stepanova has responded with engaged writing that grapples with the persistence of violence in her country's past and present. Some of her most remarkable recent work as a poet and essayist considers the conflict in Ukraine and the debasement of language that has always accompanied war. *The Voice Over* brings together two decades of Stepanova's work, showcasing her range, virtuosity, and creative evolution. Stepanova's poetic voice constantly sets out in search of new bodies to inhabit, taking established forms and styles and rendering them into something unexpected and strange. Recognizable patterns... Maria Stepanova is one of the most powerful and distinctive voices of Russia's first post-Soviet literary generation. An award-winning poet and prose writer, she has also founded a major platform for independent journalism. Her verse blends formal mastery with a keen ear for the evolution of spoken language. As Russia's political climate has turned increasingly repressive, Stepanova has responded with engaged writing that grapples with the persistence of violence in her country's past and present. Some of her most remarkable recent work as a poet and essayist considers the conflict in Ukraine and the debasement of language that has always accompanied war. The Voice Over brings together two decades of Stepanova's work, showcasing her range, virtuosity, and creative evolution. Stepanova's poetic voice constantly sets out in search of new bodies to inhabit, taking established forms and styles and rendering them into something unexpected and strange. Recognizable patterns of ballads, elegies, and war songs are transposed into a new key, infused with foreign strains, and juxtaposed with unlikely neighbors. As an essayist, Stepanova engages deeply with writers who bore witness to devastation and dramatic social change, as seen in searching pieces on W. G. Sebald, Marina Tsvetaeva, and Susan Sontag. Including contributions from ten translators, The Voice Over shows English-speaking readers why Stepanova is one of Russia's most acclaimed contemporary writers. Maria Stepanova is the author of over ten poetry collections as well as three books of essays and the documentary novel In Memory of Memory. She is the recipient of several Russian and international literary awards. Irina Shevelenko is professor of Russian in the Department of German, Nordic, and Slavic at the University of Wisconsin–Madison. With translations by: Alexandra Berlina, Sasha Dugdale, Sibelan Forrester, Amelia Glaser, Zachary Murphy King, Dmitry Manin, Ainsley Morse, Eugene Ostashevsky, Andrew Reynolds, and Maria Vassileva.

Мария Михайловна Степанова

Поэзия
Черта горизонта
Черта горизонта

Страстная, поистине исповедальная искренность, трепетное внутреннее напряжение и вместе с тем предельно четкая, отточенная стиховая огранка отличают лирику русской советской поэтессы Марии Петровых (1908–1979).Высоким мастерством отмечены ее переводы. Круг переведенных ею авторов чрезвычайно широк. Особые, крепкие узы связывали Марию Петровых с Арменией, с армянскими поэтами. Она — первый лауреат премии имени Егише Чаренца, заслуженный деятель культуры Армянской ССР.В сборник вошли оригинальные стихи поэтессы, ее переводы из армянской поэзии, воспоминания армянских и русских поэтов и критиков о ней. Большая часть этих материалов публикуется впервые.На обложке — портрет М. Петровых кисти М. Сарьяна.

Амо Сагиян , Владимир Григорьевич Адмони , Иоаннес Мкртичевич Иоаннисян , Мария Сергеевна Петровых , Сильва Капутикян , Эмилия Борисовна Александрова

Биографии и Мемуары / Поэзия / Стихи и поэзия / Документальное