Иллюзия преданности (СИ)

Терри ненадолго накрыл глаза ладонью. Смотреть на девушку оказалось выше его сил. Что у нее за жестокая судьба: вечно оказываться послушной игрушкой в чужих руках!

— Тебя ведь найдут, — негромко сказал Терри, — И тогда тебе никто не сможет помочь: ни я, ни Келва.

— Как найдут? — Стейнар с вызовом скрестил руки на груди, глянул с пренебрежением.

— Очень просто. По описанию.

Терри осмотрелся. В кабацкой гостевой спальне из мебели обнаружилась только сколоченное из трех досок подобие кровати и небольшой стол, на котором стоял простой кувшин для умывания без глазури и украшений. Медный таз, без которого сложно представить себе туалетный столик, был подвешен на криво вколоченном в стену гвозде с массивной шляпкой. Не выбрав место, куда можно сесть, Терри привалился плечом к стене. Ноги гудели и требовали отдыха.

— В личном деле есть подробное описание, которое составляет лекарь. Рост, фигура, лицо, все приметные родинки и шрамы.

— Всего-то? — усмехнулся северянин. — Я думал, вы все кровью привязаны и нужно украсть фиал из хранилища или что-то в этом духе.

— Лекарь берет и кровь, — отрезал Терри, подавив острое желание навешать Стейнару на уши побольше завиральной чуши про демонов, магию крови и прочем таком. Его остановила только мысль, что, чем больше он станет врать, тем меньше Аннели станет ему доверять. А доверие Аннели было ему во сто крат важнее. — Слухов ходит предостаточно. Дело ведь не в том, как они будут искать, а в том, что побег из Академии — это смертный приговор. Аннели, ты разве сможешь всю жизнь прожить в страхе?

У Аннели задрожала нижняя губа. Она прикусила ее и глянула на Терри со слезами на глазах.

— Я уже так живу. Я больше не могу.

Терри стало не по себе. От этого ответа веяло хорошо знакомым отчаянием. Он сполна наелся его за три года, а все же продолжает терпеть. Почему же Аннели так быстро сдалась?

— Как же ты решилась на такое? — спросил он. — Да, Академия — тюрьма, но как ты могла выбрать смерть, если можно было просто продолжать жить?

— А я не могла так больше. Жить в тюрьме. Целиком зависеть от помешанного. Келва считает, что я должна есть только то, что сама приготовила, и носить то, что сама сшила, потому что за меня никто не платит. Ты злишься, что он выписал тебе красный лист. Представь, что у тебя был бы красный лист с первого дня!

— Представь, примерно так и было, — сухо ответил Терри. — Я не мог позволить себе настолько сильно отставать от учебной программы и предаваться отчаянию.

— Да, я знаю, знаю! Все знают, что ты живешь как заложник. Поэтому я рассчитывала, что ты поймешь меня и поможешь. А ты… — Аннели провела ладонью по заплетенной косе, нашла торчащую прядку и принялась переплетать ее снова, будто забыв о том, о чем говорила.

— А я? Ну, давай, скажи, что во мне такого ужасного, что ты могла терпеть Келва, но не захотела терпеть меня?

Аннели заметно побледнела, отчего глаза стали казаться еще больше и темнее. Встрепанные волосы никак не желали слушаться дрожащих пальцев.

— Нет, я не то хотела сказать. Ты так много на себя взвалил, что я… Ужасно перед тобой виновата. Я не знала, что ты придешь сюда. Вот дура, думала, что в письме было сложно признаться! Но сказать в глаза еще труднее.

Терри почувствовал, как к щекам прилила горячая кровь. Сердце забилось еще быстрее, будто вознамерилось выскочить из грудной клетки.

— Келва — очень опасный человек, — все тем же серьезным тоном, каким начала говорить о признаниях и письме, продолжила Аннели. — Наверное, мне было сложно понять это, пока он впутывал в свои сети меня. Но потом я увидела, как он поступает с тобой, и мне стало по-настоящему страшно.

— Разве мы говорили о Келва? — растерялся Терри. У него было странное чувство, будто Аннели прочитала его мысли и озвучила их, с той лишь разницей, то он собирался говорить о северной гадалке.

— Ты почему-то ему страшно понравился, когда повздорил с ним из-за булки, — с болезненной гримасой проговорила Аннели. — Его интересует буквально все: что ты читаешь, над чем работаешь, о чем говоришь с другом. Он помешался на тебе и хочет контролировать, как… как меня. Если ты позволишь ему это, то рано или поздно поймешь, почему я решила сбежать.

Терри решил наплевать на гордость и опустился на пол. Для того, чтобы выдерживать подобный разговор, требовались силы, которых у него не было. Оперся спиной о стену. Положил руки на колени.

— И многое он узнал от тебя о том, над чем я работаю? — ровным голосом поинтересовался он, разглядывая извилистую трещину в потолочной балке. Дома на сваях в порту были довольно неустойчивы во время землетрясений. Должно быть, следующее станет для этого кабака последним.

Аннели на прямой вопрос отвечать не захотела. Вместо этого она пробормотала:

— Я не могу так больше. Не хочу. Мне лучше навсегда уехать.

Терри покачал головой.

— Нет. Не лучше. В последнее время я много раз думал об этом: каково жить в бегах. Вечно оглядываться, сторониться людей, проверять каждое блюдо, перед тем, как съесть хоть кусок. Я бы рехнулся декады через три, если не быстрее. Я не хочу для тебя такой жизни.