Иллюзия преданности (СИ)

— Вы сейчас говорите как мой друг, — вздохнул Терри. До этого момента он не замечал, сколько общего у него с Арри. А вот поди ж ты! Оказалось, что Римари, при желании, может копировать интонации сына судьи. Без сомнений, Арри распекал бы его теми же словами. Конечно, если бы захотел разговаривать после того вечера, когда Терри пообещал отдать Карьяну «белый огонь».

— Вот и хорошо. Давай поговорим, как друзья, и я постараюсь тебе помочь, — пообещал Римари.

Терри подумал, что у него есть целый список влиятельных людей, кто обещал помощь, и против воли развеселился. Если бы не все эти люди, он бы не сидел сейчас на холодных ступенях и не пялился бы на резные бока фонариков в полумраке, ощущая себя в ловушке, из которой нет выхода.

В саду послышались короткие щелчки и, чуть погодя, в скрытых трубах тихо зажурчала проточная вода. Дежурные включили систему орошения. В свете фонарей засверкали золотыми искрами тонкие струи из разбрызгивателей.

— Вы поможете мне? Обещаете?

— Сделаю все, что смогу.

— Вы сделаете все, чтобы меня не стерли? — с сомнением уточнил Терри.

Алек Римари посмотрел на бакалавра с сочувствием.

— Это зависит не от меня.

Терри перевел взгляд в темноту сада.

— Я так и думал, — только и сказал он.

— Перед тем, как уйти, Карху попросил меня поговорить с тобой по-хорошему, — предпринял еще одну попытку лекарь. Это, наверное, должно было прозвучать как-то особенно убедительно, но Терри внутренне ощетинился: ему померещилась недвусмысленная угроза.

— По-хорошему? Да я понятия не имею, в чем меня обвиняют. Что такое золотое вино? Зачем королю резать мне руку, если он знает, что со мной после этого сделают?

— Об опасности золотого вина намного лучше мог бы рассказать мой брат, Эдо. Он любит подобные вещи: когда кто-то кого-то чем-то опоил и что-то выведал. Наверное, Карху именно этого и опасается.

— Я слышал, что это яд, — возразил Терри и запоздало прикусил язык, когда понял, что процитировал короля и вообще невольно выдал свою осведомленность уже после того, как расписался в полном непонимании ситуации.

Если Алек Римари и заметил это, то не стал заострять на этом внимание. Он уже начал увлеченно рассказывать, а глаза его оживленно заблестели, как всегда бывало, когда он заводил разговор об удивительных свойствах сильнодействующих веществ.

— Наркотик. Имперские фанатики пьют его перед тем, как исповедаться и причаститься благодати Создателя. Золотое вино буквально облегчает голову, чтобы человек мог облегчить душу. Это может показаться нам странным — добровольно и регулярно употреблять вещество, который так влияет на разум, но имперцы, видимо, настолько лживы по своей природе, что не верят в возможность говорить правду без наркотика, — после этих слов Римари усмехнулся. Терри этого ожидал: лекарь, хоть и был очень высокого мнения о созданных руками людей веществах, о самих этих людях обычно отзывался с известной долей пренебрежения. — И да, если превысить разумную дозу, им можно отравиться.

— Значит, если человек выпил его, он не может солгать? Как это работает?

— Очень просто работает, — почти сердито ответил лекарь. — Что такое, в сущности, ложь? Это защитная реакция. Ты лжешь потому, что боишься, что с тобой будет, если кто-то узнает правду. У тебя есть желание сокрыть подробности, и ты достигаешь своих целей, жонглируя словами. Выпив золотого вина, ты ничего не боишься и ничего не хочешь. У тебя больше нет своих целей и ты не можешь ловчить. Теперь понял, как это работает, Терри Риамен?

Терри Риамен понял. Даже слишком хорошо понял. Но не сразу догадался, что ему делать с этим запоздалым озарением. Не сумел вовремя посмотреть на лекаря иначе, чем на доброго старшего приятеля.

— Не золотое вино, а янтарное… И пилюли были такие же. Как янтарь, — задумчиво пробормотал Терри, разглядывая круги, плывущие по темной поверхности чая в белой чашке. — Значит, все дело в высокой концентрации…

Терри поставил чашку с почти нетронутым чаем на поднос и накрыл правый глаз растопыренной пятерней. Больную руку он старался не тревожить — рана беспокоила его, под спекшейся коркой будто бы потихоньку начиналось воспаление. Как назло, лекарь этого не замечал, а Терри скорее откусил бы себе язык, чем пожаловался на боль.

Если бы искатель не опоил бы его имперским вином, Терри никогда бы не понял, как оно искусно обманывает разум. Он бы так никогда и не сумел до конца поверить, что именно пригоршня пилюль могла сломать вроде бы железную волю разъяренного Маррета, если бы сам не подал руку Стейнару по первой просьбе. Если бы Эриен не отчитывал Парлас за то, что она изготовила яд вместо чтеца, Терри так никогда и не узнал бы, что наркотик в высокой концентрации был создан по приказу короля.

— О чем вы говорите, Терри? Какие пилюли? — На переносице лекаря обозначилась озабоченная складка. Должно быть, он не первый раз задал этот вопрос, потому что ему пришлось повысить голос и коснуться плеча Терри. Риамен поднял взгляд, но ничего не сумел ответить. Мозаика кусочек за кусочком укладывалась в его голове, и Терри уже не мог перестать думать об этом.