Иллюзия свободы

– Онуфрич, ну по существу давай, по существу, – махнул рукой «деревенский алкоголик». Его лицо на мгновение скривилось, и анархист нервно почесал руку. – Мне… Мне интересно, кто стрелял.

– Лады-лады. Когоче, минут чегез пять их начинают гасить. Нехило так – я чуть без ушей не остался. Ггомко было, звездец. Потом вижу – еще пагни в зеленом идут. Только не дошли. Глянули что-то – и повегнули обгатно. А на капэпэ уже все. Постгеляли твоих бацанов другие бацаны. Со всех стогон лупили.

– Видел хоть одного? – послышался нетерпеливый голос откуда-то из затемненного угла.

– Щас-щас… – Онуфрич запустил тонкую, изможденную руку в карман изорванных штанов. Изображая напряженную работу мысли, худощавый мужчина копался в собственном кармане, пока наконец не продемонстрировал своим собеседника кусочек ткани. Слегка заляпавшая материал кровь не мешала разглядеть черно-серо-белую расцветку. Городской камуфляж, в котором по Зоне ходили только представители одной группировки. Самой опасной. И самой безбашенной. – Вот это. Один тгуп нашел. Под маскхалатом такой костюм был. Ну, под таким, как у ваших снайпегов. Мож, жмугов и больше было, но я не искал. Этот и так обобганный был, – Онуфрич криво усмехнулся.

– Я вот одного не пойму, – вновь раздалось из угла. – Нахрена ты ваще у него что-то узнать пытаешься? Гетман, типа, такой тупой, шо не понял, кто наших покрошил?

– Надо же мне гетману доказать, что Шлында наших кинул! Мог помочь, падлюка, но зассал. Я с самого начала знал, что он – ссыкло! А еще мне трындец как интересно, о чем Мазай трещал со святошами, – объяснил «алкоголик из села», снова поскрябав себя по руке. – Ну, Онуфрич, о чем они трещали там?

– Я же говогю – не слышал, – повел плечами схожий на узника концлагеря.

– А если в жбан? – донеслось из угла.

Мигом загоревшиеся от злобы глаза Онуфрича обратились на голос. Изможденный мужчина со странными зубами встал без намека на какую-либо слабость в теле. Руки его сжались в кулаки.

– Угомонись, – снова махнул рукой «алкоголик», пожевав колосок. – Давай так: я тебе тушенку с рисом – ты мне инфу. Идет, братан? Я ж знаю, усе ты слышал. Хрен ты пропустишь интересный разговор.

– Идет, – медленно кивнул Онуфрич, испепелив взглядом темный угол. Сипло вздохнув, мутант снова уселся на пол.

Анархист выпрямился во весь рост, размял чуть затекшие ноги и отправился к припертому к стене рюкзаку. Извлек оттуда банку, задумчиво повертел в руках и сунул обратно. Не то. Нужный деликатес для порождения Зоны «вольный» нашел с третьего раза.

– Вот, лови! – крикнул боец группировки, запустив в Онуфрича консервную банку. Мутант на лету поймал жестянку. Нож ему даже не потребовался – с размаху запустив в крышку обломанные ногти, Онуфрич вырвал её с мясом. Комнату заполнил слабый аромат холодной говядины, смешанной с рисом. Облизнувшись, рожденная в Зоне тварь с упоением накинулась на еду.

Прошла минута – и смятая консервная банка с характерным лязгом срикошетила от стены, приземлившись на пол. Да уж, сила у того Онуфриевича была. А на вид и не скажешь – худой вроде, болезненный.

– Объеденье… – пробормотал мутант, блаженно закрыв глаза.

– А теперь я хочу инфу, – напомнил ему анархист с колоском во рту, присев на корточки рядом со зверем. – С-сука, да сколько можно?! – Пальцы остервенело поскребли одежду под мышкой. Набор вылетавших изо рта бродяги звуков сложился в цельную картину витиеватых изъявлений великорусского языка.

– Я слышал, о чем они говогили, – как бы неохотно начал мутант. – Твой этот… Как там его… Мамай…

– Мазай, – поправил его «вольнонародовец».

– Ага, Газмазай, – недовольно буркнул Онуфрич. – Когоче, чё там… А, вот! Меня чуть не пгистгелили один газ, когда подслушать хотел. Мамай твой все огал, что никуда он не пойдет. Ему, походу дела, пгиказывали свалить. А он не ушел. Не ушел – от и погешили, гы-гы. Гебята в такой камуфле пгишли, – мутант помахал куском ткани защитного цвета перед лицом своего собеседника. Тот нервно пожевал колосок и случайно прикусил язык. Запутанный клубок матюгни эхом отразился от обветшалых бетонных стен.

– Да лан, не кипятись, – махнул рукой мутант. – Бывает. Я так половину языка сожгал. И ничё – выгосло, гы-гы. Так вот… Чё там я… Это… А! Все, когоче. Все, что слышал: Мамаю говогили уйти, а он не хотел. А кто говогил – не знаю.

– Сука… – пробормотал «вольнонародовец», медленно сунув руку в карман куртки. – Что ж это за дерьмо такое?..

– Ну чё, все? – донеслось из угла.

Онуфрич смачно рыгнул. «Алкоголик», увлеченный чесоткой зудевшего места, невольно вздрогнул.

– Думаю, мы закончили, – вытерев рот изорванным рукавом, произнес мутант. – Если у вас больше нет пожгать, то я лучче пойду.

Анархист, задумчиво пожевав колосок, уже думал отпустить порождение Зоны на все четыре стороны, когда в темном углу захрипела «кашлявшая» помехами рация:

– Пипл! Тут, кажись, наши кореша идут! Вон, в нашем скотче, усе как надо. Чё их, звать сюды?

– Зови, – без особого энтузиазма отозвался «сельский выпивала». – Не помешают.

– Звиняй, кнопку не нажал, – послышалось из угла. – Вот, теперь говори.