Имя мне легион

– Да, кто-то совершает преступление из-за корысти, кто-то из сладострастия, кто-то из страха быть разоблаченным, кто-то желает славы, как было, к примеру, с убийцей Джона Леннона, кто-то даже от скуки… Наконец, можно стать убийцей, грубо говоря, за компанию – так было, к примеру, с многими нацистами в концлагерях. Первое убийство совершить всегда очень трудно, но если человек видит, что убивать вроде бы дозволено, что это, более того, якобы идет на пользу государству, то он постепенно втягивается в «игру» и преступает запретную грань. А уж если все вокруг убивают, человек постепенно приходит к мысли, что это не просто допустимо, но и нормально. Но рано или поздно и такие люди ломаются. Многие надзиратели в концлагерях, которые ежедневно отправляли в газовые камеры сотни невинных жертв, заболевали, сходили с ума. Их сменяли другие, и адская машина уничтожения работала дальше. Однако те, кто совершили убийства или были пособниками убийц, все же в глубине души прекрасно понимали – они служат злому делу. Поэтому после войны и молчали, стараясь навсегда забыть о том, что совершали. Это показывает, что, несмотря на всю свою гнилую сущность, люди все же испытывали угрызения совести, хотя и не желали нести за содеянное ответственность. Или палачи в стародавние времена… Средняя продолжительность работы на этой должности составляла пять-семь лет. Не больше! Потому что люди просто не выдерживали, хотя они отправляли на тот свет не по своей воле, а по приказанию властей, и те, кого они казнили, были вовсе не невинными овечками, а чаще всего жестокими преступниками. Значит, человек не создан для того, чтобы убивать. Убийство для него – огромный стресс. И как бы убийца ни старался бодриться, осознание вины придет к нему, быть может, не сразу, а через много лет, но это неизбежный процесс. И вина раздавит человека – морально и физически. Убив другого, в итоге убивают себя…

Профессор замолчал, пыхтя трубкой. Слушатели тоже безмолвствовали, переваривая услышанное.

– Но как быть с преступлениями иного рода? – после короткой паузы снова заговорил Карасик. – С серийными убийцами, маньяками и психопатами, которые уничтожают людей, не испытывая ни малейших угрызений совести? Причем жертвы ничем не досадили им, убийцы стремятся только к одному – лишить их жизни, почти всегда изощренным, кошмарным, невероятно жестоким способом…

– Гм, видимо, тут играет роль своего рода сладострастие, – вставил свое слово Крылов. – Одного тянет на девочек, другого на мальчиков, еще кто-то испытывает экстаз от сладостей или от новой пары туфель, кто-то – от кучи денег, а убийцы получают удовольствие от мучений беспомощных жертв.

– Но почему? – задал вопрос Михаил Харитонович. – Животным неведома страсть к намеренному причинению страданий своим собратьям. Да, лев убивает антилопу, но для того, чтобы утолить голод и накормить детенышей. А маньяки получают наслаждение от страданий жертв. Как это объяснить? Вывихом сознания? Фиксацией на жестокости? Плохим воспитанием? Генетической предрасположенностью? Психическими травмами, полученными в раннем детстве?

– Вы специалист, вы и должны знать ответ, – заявил уклончиво Федор.

Михаил Харитонович усмехнулся:

– Но именно я, голубчик, его и не знаю! Во всяком случае, раньше не знал. Убийцы, в первую очередь серийные, практически все без исключения являются психопатами. Что сие значит? Однажды, погрузив руки в кровь жертвы, они уже не могут остановиться. Совершать убийства для них – нечто вроде наркотика. Причем в момент совершения убийства такие личности в самом деле испытывают чувство, сравнимое с наслаждением, получаемым обычными людьми от секса. Подобным субъектам нравится убивать. Но меня всегда занимал вопрос: почему это так? Ведь убийство – не мелкое зло, в основе которого лежат вполне прозаические причины, а абсолютное, беспричинное зло, похожее на шаровую молнию, – возникающее из ниоткуда и также в никуда и исчезающее. Обычные преступления, даже жестокие, можно объяснить теми или иными причинами. Но отчего кто-то решается на серийные убийства и не прекращает их на протяжении многих лет, а то и десятилетий? Какая сила превращает вроде бы обыкновенного субъекта в кровожадного монстра? В монстра, одержимого одним желанием – убивать?

Профессор постучал черенком трубки по фолианту.

– Мне понадобилось много времени, чтобы понять, что же тут скрывается. И если бы я не потерял мою любимую внучку, так бы не понял сути!

Карасик сунул трубку в рот, помолчал и продолжил: