Следовал адрес… Уколов Георгий Иванович… Да, это имя стояло пятым в списке № 1 членов центра. Против его фамилии действительно значилась кличка «Левый». Под этим именем он и действовал в тылу и подписал, наверное, с полсотни радиограмм в штаб. Кто еще мог знать об этом? Очевидно, ошибки нет, это он.
А несколькими днями раньше меня вызвала междугородная. Звонила Москва. Женский голос переспросил мою фамилию, имя, отчество… Потом:
— Здравствуйте… С вами говорит Давидюк…
— Клара?!
— Я мать ее. Меня зовут Екатерина Уваровна. Кларочка моя погибла в сорок четвертом….
— Да, да, я знаю. Но я подумал: а вдруг?
— Это я тоже так думала и ждала много лет, хотя была уверена в ее гибели… Но… разные бывают случаи в жизни… и Трофим Степанович, отец Клары, тоже надеялся…
— Он жив?
— Он умер в 1960 году.
Пауза. Потом:
— Осенью 1942 года Кларочка сообщила, что отправляется на задание. Куда, надолго ли — ничего не сказала. И все… Больше я ее не видела… Мне бы очень хотелось встретиться с вами.
Екатерина Уваровна замолчала.
— В Москве живет человек, который был вместе с Кларой в тылу врага, — сказал я.
— Он жив?! Как мне его увидеть?
— Думаю, что он охотно придет к вам, — ответил я.
В письме Уколова был указан его телефон. Я созвонился с ним, мы договорились встретиться на Суворовском бульваре и побывать на Ново-Басманной у Екатерины Уваровны. В личном деле майора Гнедаша имелись фотографии всех членов центра, руководителей группы, радистов, в том числе и Уколова. Но Уколову тогда было всего 18 лет, он был ровесник Клары. Очевидно, он сильно изменялся, и мне трудно будет его узнать, тем более по фотографии.
И вот я в назначенном месте. Ярко светило солнце. Мимо двигался поток людей. Я волновался, думал, что сейчас должен появиться человек из легенды, который был там, с Кларой, с Гнедашем… В конце концов, один он мог судить, верно ли я описал то, о чем говорили сводки радиограмм. Ведь он живой свидетель, пока единственный… Я вглядывался в каждого проходившего военного, За четверть века люди меняются, особенно внешне.
— Здравствуйте! — вдруг раздался голос позади меня. Я обернулся. Передо мной стоял высокий мужчина в гражданском, на вид лет пятидесяти.
— Георгий Иванович?
— Я…
Помолчали. В первую минуту я даже не знал, о чем мне спросить его. Когда я читал дело Гнедаша, у меня возникла масса вопросов. Но это там, в той тихой комнате. А сейчас мне казалось не очень уместным расспрашивать о подробностях.
— А я читаю газету, вижу: «Левый», Ким, Междуречье, Думаю, как далеко это все… Впрочем, там есть небольшие неточности.
— Какие?
— Так вдруг и не скажешь. Вас допустили к личному делу Кима?
— Да…
— Так я и думал. Иначе — откуда?..
Мы сидели на скамейке. Настроение моего собеседника постепенно менялось. Он как бы уходил в даль прошлых лет. И становился печальнее, задумчивее, видно было, что он взволнован.
— Вы работали с Гнедашем полтора года. Какой он был человек?
— Разведчик, — ответил Уколов.
— Я понимаю, как много вы вкладываете в это слово, но все же?
— Ну, если сказать — большой человек, будет в самый раз. Заботился о нас всех, берег.
— Смелый?
Пауза.
— Смелый, — вздохнув, повторил он, вспоминая, очевидно, совсем другое. — Да, конечно. Смелый, самоотверженный… Что еще? Но, понимаете, все эти качества в нем были спаяны. Он и говорить умел на народе, зажигал. Иной раз слушаешь, уж знаешь, к чему ведет, — все равно интересно. Он брал цель… Крупно. И привлекал помощников. Курков знал подрывное дело. Ким его использовал по этой части. Тиссовского — как конспиратора. Все у него было продумано и рассчитано. А партизаны? Там тоже командиры были задиристые… Вы же учтите, мы работали на территории, занятой немцами. В армии просто: действуй по уставу, и все. А там какой устав? Это же надо было суметь подчинить себе столько людей…
— Сумел?
— А как бы вы думали!.. Он и фашистов сумел вынудить действовать так, как было нужно ему… Возьмите Дарницкий мост!
— Да, знаю…
— Киму достаточно было поговорить с человеком полчаса — и он уже ясен ему. Ведь никто из привлеченных им людей не продал нас.
— А Надя? — спросил я. Это был один из нераспутанных концов.
— Кто предал? Она? Ее предали. В подполье пробрался гестаповский провокатор. Он и выдал ее. И не только ее. Вы слышали, как это было? К ней на конспиративную квартиру пришел человек и сказал, что здесь далее находиться опасно, и увел ее. А она не должна была идти с ним.
— Ну, а если б человек этот оказался не провокатором? Ведь за квартирой действительно могла быть установлена слежка. Так, в сущности, и было.
Мой собеседник категорически замотал головой.
— Нет, нет! У нее была точная инструкция Кима — не покидать квартиры. Значит, у него имелся какой-то вариант. Теперь возьмите: если б тот человек был не провокатор, он должен был бы действовать через Буялова, который охранял Надю. Так? Но нет. Обошел. Уже одно это должно было навести ее на подозрение. Что я хочу подчеркнуть: вот это отступление от инструкции и повлекло трагические последствия.