Имитируя визг

То, что я услышала, было намного ужаснее, чем я могла себе предположить, задавая этот вопрос.

— У тебя за спиной.

Я вскрикнула и моментально обернулась. За моей спиной никого не было, да и во всей квартире в целом. И все же я оказалась на грани безумия. Вот лучше бы он был, честное слово. Для моей психики менее вредным было бы видеть то, что ожидалось увидеть: серийного маньяка-убийцу в длинном темном балахоне, в маске, с ножом в руке. А пустота выглядела невозможной, какой-то неправильной, она заставляла думать, будто я схожу с ума.

То, что я услышала дальше, врежется в мою память навсегда. Сколько жить буду, столько буду помнить этот запредельный мертвецкий хриплый смех из самой преисподней, который выдала мембрана, прежде чем послать в мою барабанную перепонку короткие, оглушающие в ночной тишине гудки.

Ужас был вот в чем: он знает мой номер; он знает, что я одна; он знает, что я испугалась; он знает, что я обернулась. Откуда? В эту ночь я больше не уснула.

Глава 9

Без четверти два, когда я уже слегка пообедала и гладила себе старые черные брюки, которые не жалко было надеть в лес, мне позвонила Катя. Кратко изложив свои новости, она имела неосторожность поинтересоваться моими. Тут меня прорвало. Говорила я долго и обо всем: о парне в бейсболке, что бежал за мной от института; о тетке, нагло выпихнувшей меня из подъезда дома, где я пряталась; о том, что Ромка был любовником Звеньевой и подло врал мне все это время, а ее парень Митяй, он же Ромкин друг, также имел много любовниц, помимо убитой, и считал (да и сейчас считает) это нормальным; наконец, о ночном звонке Психа в маске, подарившем мне невроз крайней степени, — время от времени обливаясь слезами в три ручья, жалея себя любимую и сетуя на жестокую, несправедливую судьбу.

Под конец эмоционального монолога я заявила:

— Я отказываюсь от расследования! Я не буду искать убийцу! Не буду, не буду! Я бою-у-усь, — ревела я. — У-у-у!

Мама тут же кинулась меня успокаивать, наглаживая по голове, а Катька делала это по телефону, уверяя, что расследование ничего не потеряет, если я его брошу, скорее даже выиграет. На слово «выиграет» я смертельно обиделась, так как считала себя неплохим сыщиком и бросила трубку. Любимова тут же перезвонила с извинениями, понимая, что моя нервная система пребывает не в лучшем состоянии и со мной сейчас обращаться нужно крайне нежно.

— Слушай, а не Ромка твой прикалывался вчера? — спросила она глупость.

— Конечно, нет. Что я его голос не узнаю? И потом он не знал, что родителей дома нет. Этого никто не знал. А маньяк этот знал. Он все про меня знает!

— Погоди. Ты ж говоришь, он голос коверкал.

— То есть? — не поняла я, так как была дурой.

Скажи мне, кто твой друг, а я скажу, кто ты, — это не про нас с Катей. И сейчас вы в этом убедитесь.

— То есть ты же не считаешь, что это был дух, правильно? Или ты уже того?…

— Я не того. Это был человек, разумеется.

— Вот. А человек в повседневной жизни замогильным шепотом разговаривать не станет. Так что не удивляйся ничему, ты могла и отца родного не узнать. Да и мать, если бы та постаралась. — Вот такую мудрую мысль выдала умница подруга.

Мама, поскольку сидела рядом, все слышала и ответила Катьке:

— Ты что, Катюш, думаешь, я свою дочь пугать буду? Я, конечно, пила вчера, но не до такой степени!

— Что вы, теть Люд, я говорю гипотетически.

Пока они общались между собой, меня озарило.

— Катька, ты гений! — похвалила я подругу. — Я узнала голос! Помнишь того типа возле светофора? Это он бежал за мной от института, я уверена на все сто. А свое «пуф» тогда он произнес таким же голосом.

— Ты сможешь опознать его? Пошли немедленно к Бориске, составим фоторобот.

— Нет, он же козырек натягивает до самого носа. Но я уверена, это он!

— Все равно пошли, — проявила настойчивость Катерина.

— Не могу, я еду на шашлыки. Но когда вернусь, я ему позвоню.

Я попрощалась с подругой и принялась натягивать на себя одежду. Папа дипломатично скрылся в ванной, а уже оттуда недовольно бубнил на всю квартиру:

— Так и знал, что наша дочь куда-нибудь вляпается! И все эта Катя! Вечно она тебя во всякий хлам втягивает.

— Папа, Катя ни при чем! — Я застегивала молнию на брюках, а мама складывала гладильную доску. — На сей раз все было наоборот: это я ее втянула.

— Вот, я и говорю! — противоречил сам себе папаня, а я в который раз убедилась: насколько сильно я непохожа на мать, настолько же сильно похожа на отца. — От тебя одни проблемы, а все знаешь почему? — не дожидаясь ответной реплики, он ответил самостоятельно: — Правильно, потому что ты дура. Нашла себе хобби. Нет бы там… на рыбалку ходить!

— Серж, ты зациклился на своей рыбалке! — вступилась за меня мать. То есть не конкретно за меня вступилась, а просто выступила против отца. Но на данный момент второе приравнивалось к первому.

— Люся, ну согласись, что ловля рыбы все ж таки лучше, чем игра в Шерлока Холмса!

— Рыбалка хуже всего на свете!