Имитируя визг

— Есть, — обрадовалась возможности подколоть глупого Вано Танька, — в пяти километрах отсюда. Мы с родичами туда купаться ездим. Летом. Ну что, бери лодку и пошли?

— Дура! Достала подкалывать! — возмутился Белов, а все остальные расхохотались.

— Ничего, Вань, в другой раз покатаешься, — попыталась утешить его миролюбивая юбилярша. — Месяца через полтора лед окончательно сойдет с водоемов, потеплеет, будет тебе — катайся не хочу.

Я поднялась и в сопровождении Белова отправилась осматривать его премию. А что, симпатичная такая премия, деревянная, а главное, недырявая (по крайней мере, на первый взгляд, но есть вероятность, что дырочки в ней такие малюсенькие, что невооруженным глазом их не видно). Может, мне тоже в набивальщики матов устроиться? Или, скажем, в «намывальщики» брусьев и «козла»? Чем скидываться-то с родственниками.

— Ну как? — требовательно ждали от меня оценки.

— Клевая, — одобрила я, кивая.

— Ты еще не пробовала в ней лежать! — восторженно выдал Ванька и, странное дело, лег в нее. Прямо вдоль, так, что голова его оказалась у самого носа посудины, а ноги разместились на корме. Увесистый зад подпирало сидение, а руки он положил на весла. Дальше — еще более странно. Приподняв лицо, Ванька повернул его ко мне с предложением: — Попробуй!

— Чего попробовать? — не поняла я.

— Ложись рядышком, знаешь, как удобно! — В подтверждение серьезности сделанного предложения одноклассник придвинул свое тело к деревянному борту судна, точнее даже не придвинул, а сильно вдавил, иначе бы и думать не стоило о том, чтобы кому-то еще вместиться в эту узкую лодку к нему на пару.

— Нет, спасибо! — испуганно отказалась я. — Мне и здесь хорошо. А вообще, пойду-ка я ко всем, они там уже мясо на шампуры насаживают, а то самое вкусное с тобой пропущу.

— Ну, как знаешь. — Вано блаженно прикрыл глаза и даже не заметил, как я удалилась.

Когда я вернулась в компанию, Сашка Усачев, деловито закатав рукава, пристраивал «одетые» в кусочки мяса и кольца лука шампуры на мангал, Димка ему помогал, девчонки резали овощи на сымпровизированном из дощечки, протянутой между бревнами, и газет, исполнявших роль скатерти, праздничном столе и раскладывали их в одноразовую посуду, а воздух в те минуты был пропитан так сильно любимым мною запахом мяса, вынуждая желудок отчаянно урчать, выдавая мелодии на все лады. Стало вдруг настолько комфортно и спокойно, точно дома, что я даже прикрыла глаза, напрягая все остальные органы чувств, стараясь запечатлеть этот миг в своей памяти и мысленно желая ему продлиться как можно дольше.

Однако все делается в этом ужасном мире мне назло. Девчонки принялись оживленно обсуждать трех жертв маньяка, убитых здесь неподалеку, отчаянно портя этим состояние неги. По всем понятным причинам я не стала упоминать о знакомстве с двумя из убитых, а также о совпадении выбора вуза с третьей жертвой.

— Прикиньте, я слышала, — сказала Маша Алексеева, — что у дороги Псих в маске оставил кровавый след. Будто он вытер окровавленный нож о снег и зачем-то наступил туда. Получился устрашающий ярко-красный след — это его метка.

Все дамы, включая меня, затряслись от страха, а Усачев заржал:

— Я знаю зачем. Он выполнял обряд пляса на крови принесенной в жертву темным силам козы! Ха-ха!

— Какой козы? — бросила Машка нож и гневливо воззрилась на бойфренда. — Он людей убил!

— А он, наверно, посчитал их за коз! Мань, прекрати, он же сумасшедший! Не ищи смысла в его действиях! — Не прав ты, Саша, подумала я, смысл должен быть.

— Но обряд? Что ты выдумываешь ерунду! Он запугивает оперов, чтоб не искали его! Никакого тебе бестолкового обряда.

— Пожалуйста, не надо больше про обряды, — взмолилась я, памятуя о вращательно-амулетных действиях экологички. Однако разговор возымел свой эффект: меня начало реально лихорадить от страха, и так теперь будет всегда, от любого маленького и незначительного упоминания о маньяке-серийнике. А все потому, что он знает меня. Он знает про меня. Он знает всё обо мне.

Здесь Танька вот так просто возьми да ляпни:

— А я его видела!

Решив сперва, что она говорит об убийце, а именно, о парне в спортивном костюме и натянутом на глаза козырьке, я подпрыгнула на бревне, разинув рот, и чуть было не брякнула: «Как, и ты тоже?» — но затем поняла, что она имеет в виду таинственный кроваво-красный след и прикусила язык.

— Где? — полюбопытствовала Лида, чуть расширив обведенные черной подводкой зеленые глаза.

— Да здесь и видела. Вот как сворачивать с главной дороги на проселочную, там и есть этот след. На снегу.

— Гонишь!

— Клянусь! — прижала Грачева ладошки к груди. — Не веришь — пойдем посмотрим!

— Пошли! — охотно согласилась Лидка, и все ахнули. А я от внезапного нервного напряжения сломала ноготь на правой руке, причем так неровно, что он теперь за все цеплялся. Когда ж я научусь таскать с собой пилочку?

— Вот и чапайте все вместе, — одобрил Санька, — а то только мужикам шашлык мастерить мешаете, отвлекая своим бесконечным щебетом.