Император. Книга первая. Павел

– А вкус с детства помню, – с грустью сказал он. – Мы как-то перед Рождеством с Паниным в санках катились и, вот, так, у бочки остановились с Тимофеевским квасом… Мне лет шесть или семь было…. Сколько прошло – жуть, а вкус до сих пор помню. – Он отпил ещё несколько глотков. Отдал кружку мужику. – Хорош! – сказал Аракчееву. – Распорядитесь, чтобы каждую субботу, к обеду от Тимофеева привозили свежего квасу бочонок.

Аракчеев кинул продавцу пятак. Он лихо поймал медяк и крикнул:

– Только, ваше благородие, вы учтите, купец Тимофеев квас за ассигнации не продаёт. Ему только серебро давай.

Павел осадил коня. Животное недовольно всхрапнуло.

Император повернулся в седле:

– Это почему?

– Так он же зерно покупает самое лучшее. Из плохого зерна ни квас, ни пиво доброго не приготовишь. А хорошее зерно за ассигнации не продают. Бумага – она и есть – бумага. Серебро – другое дело. Серебро всегда в цене.

– Бумага, говоришь? – задумался Павел.

– Бумага, – радостно подтвердил мужик. – Нынче ни один купец бумаге не верит. Всем серебряную монету подавай.

– Генерал-прокурора ко мне! – зло приказал император Аракчееву и дал шпоры коню.

Мня Аракчеев отослал на Охту к заводчику Тимофееву, решить дело с квасом для царского стола.

Неву сковал крепкий лёд, и от одного берега до другого наладили санный путь. Я реши не делать крюк до моста, а переправиться здесь. Извозчики направлялись к бирже, погоняя своих саврасок. Полозья тяжёлых розвальней скрипели по укатанному снегу. Я пристроился за одними из саней. Над Невой зазвучал утренний перезвон. Разлился трелью. Самые голосистые колокола пели в Смольном соборе.

Почему-то вспомнил Софью. Наверное, девушек воспитанниц повели на утреннюю молитву. И Софья среди них. Терпеливо стоит службу. Как глупо с ней рассорились. Интересно, она хоть иногда вспоминает обо мне? Очень хотелось её увидеть и все объяснить. Но как это сделать? Я взглянул на далёкие купола Смольного собора. Она наверняка сейчас там. Милая Софья.

Елена Павловна тоже красивая девушка. Но сколько бы я не копался в себе, к ней не испытывал никаких чувств. Разве можно влюбиться в фарфоровую куклу, пусть даже очень красивую? А Софья какая-то необычная, живая. Как за неё молодые гусары заступались, все норовили вызвать меня на поединок. За Софью не жалко отдать жизнь. Почему же так глупо получилось? Возможно, мы больше с ней не встретимся. Да если даже встретимся…. Она меня никогда не простит.

Впереди образовался небольшой затор. Я хотел его объехать.

– Эй, барин, – крикнул мне извозчик из саней. – Берегись. Видишь, вон, там пятно тёмное на льду? Ещё вчера промоина была. Провалишься, потом всплывёшь где-нибудь у Кронштадта.

Я придержал коня.

– Смотри! Смотри! дурень какой-то несётся. Проскочить хочет. – Извозчик показывал на сани, запряжённые резвой лошадкой. Они мчались навстречу нам в объезд затора прямо к вчерашней промоине. Лихой Ванька погонял серую в яблоках кобылку, привстав на облучке. В кузове сидели двое пассажиров, укутавшись в шубы.

– Проскочит? – с тревогой спросил я.

– Кто ж его знает? Пронесёт, так пронесёт. А нет – значит дурак.

Но не успел он договорить, ка лёд затрещал. Извозчики все разом заголосили. Я понял, что случилось что-то неприятное. Увидел, как сани накренились, и стали проваливаться под треснувший лёд. Лошадёнка рванула сани из последних сил, но поскользнулась и упала. Кучер соскочил с козелков и пытался её поднять. Извозчики бросились помогать ему, с опаской взирая на расползающиеся трещины. И никто не обращал внимания на пассажиров, которые барахтались в утопающих санях.

– Помогите! – пищала девушка в собольей шубке.

Я вонзил шпоры в бока коня. Тот захрапел, взбрыкнул. Чуял опасность. Но я понудил его скакать вперёд. Подлетел к саням, нагнулся, подхватил девушку за шиворот. На счастье, она оказалась лёгкой. Кинул её поперёк холки. Мой конь заскользил копытами по льду, захрапел, но все же выскочил на снег. Отъехав чуть в сторону, я передал на руки извозчикам девушку.

– Там тётушка! Спасите её! – истошно кричала она.

Я вновь направил коня к утопающим саням. Конь упирался, пытался встать на дыбы, нервно грыз мундштук, но все же подчинился. Тётушка оказалась ещё легче. Я и её уложил на холку и благополучно предал извозчикам.

– Рви постромки! – закричали мужики. Сани провалились в промоину. Оглобли взметнулись к небу. Хорошо, что успели лошадёнку освободить, а то и её бы утянуло.

Извозчики ругали глупого Ваньку, дали ему пару оплеух.

– А я что? – плаксиво оправдывался детина, потирая затылок. – Мне обещали рубь целковый, коль быстро довезу. А вон оно как – без саней остался.

– Дурья башка – ругали его. – Благодари Бога – отделался легко. А если бы люди утопли?

Но тут же все разошлись и продолжили путь.

Я подъехал к спасённым.

– С вами все в порядке? – спросил учтиво он, тут же чуть не упал с коня, встретив восхищённый взгляд Софьи фон Пален.