Император Павел Первый и Орден св. Иоанна Иерусалимского в России

«Победителя не судят» — гласит пословица. Можно сказать иначе: «Побежденного не оправдывают». Думается, что если Петр I пал бы жертвой заговора противников его нововведений, то историкам, вероятно, потребовалось немало времени, чтобы доказать неизбежность проводимых им реформ. Правительственная деятельность Павла I закончилась дворянской расправой с царем. Именно этот трагический факт во многом предопределил последующие оценки государственной деятельности Павла и его самого как личности. Это очень тонко почувствовал Лев Толстой, когда писал о Павле: «…признанный, потому что его убили, полубешеным…» Однако эти преставления претерпели сильную эволюцию, которая продолжается и по сей день. Как всякий, сколько-нибудь значительный государственный деятель, Павел прожил две жизни: одну реальную, вторую историографическую — в умах людей, в научных исследованиях, в художественной литературе. Эта вторая жизнь Павла оказалась ничуть не менее неудачной, чем та, первая…

Во второй половине XIX века, когда Павла начали изучать, преобладали резко отрицательные оценки его деятельности. Так, например, И. Головин писал, что Павел «был чисто помешанный, и то благодушие, в котором он иногда находился, являлось лишь перерывом его безумия». А. Н. Пыпин назвал правление Павла эпохой «произвола и насилия», историк утверждал, что у царя было «фантастическое представление о достоинстве его власти, он понимал ее, как Гарун аль Рашид». «Полусумасшествие, прихотливая раздражительность, припадки необузданного гнева», так характеризовал управление Павла историк Бернгарди. Но наибольшую лепту в представление о Павле как душевнобольном императоре внес один из самых авторитетных дореволюционных историков В. О. Ключевский. Именно он создал формулу, получившую очень широкое распространение: «Деятельность Павла была не столько политической, сколько патологической», она «вылилась в простой анекдот, и более анекдота мы ничего не знаем об этом царствовании». Между тем правдой в этих словах было то, что в тот момент, когда они были написаны, исследователи ничего, кроме анекдотов, о правлении Павла не знали, — правительственной деятельностью Павла никто всерьез не занимался.[5]

Если не учитывать реальное положение России в конце царствования Екатерины II, то совершенно невозможно понять правильно основные направления внутренней политики ее сына. Поскольку же большинство историков находились под обаянием легенды, созданной императрицей о блестящем екатерининском веке, им был совершенно непонятен беспричинный, с их точки зрения, перелом во внутренней жизни страны, который начался со вступлением Павла на престол. Не видя истинных причин, вызвавших столь крутую ломку, историки объясняли ее такими причинами, как жестокая ненависть Павла к своей матери, желание нелюбимого сына переделать все, что сделано было его матушкой. Находили и более простое объяснение — сумасшествие Павла. Однако серьезные исследования психиатров показали: Павел был психически здоров. Анализ же правительственной деятельности царя может лишь подтвердить заключения врачей.

Первые правительственные мероприятия Павла проходили под лозунгом «жить по средствам». Конечно, в правительственных документах нельзя обнаружить именно этих слов. Однако общий смысл первых правительственных мероприятий Павла они передают совершенно верно.

Прежде всего это означало отказ от активной внешней политики, для проведения которой не было достаточно средств. Российские войска, находившиеся в момент смерти Екатерины II в Персии, были немедленно выведены оттуда, а война персидская прекращена. Объявленный незадолго перед кончиной императрицы рекрутский набор был отменен, а 60-тысячный корпус, приготовленный для того, чтобы совместно с союзниками по антифранцузской коалиции вести борьбу с революционной Францией на полях Европы, остался в России.

6 декабря 1796 г., на следующий день после того, как тело Екатерины вместе с гробом Петра покинуло Зимний дворец, чтобы отправиться в Петропавловский собор, перед царской резиденцией запылал косюр жгли деньги, екатерининские ассигнации. Павел решил отказаться от выпуска бумажных денег, новшества, впервые в русской истории введенного его матерью. Поэтому только что отпечатанные и не бывшие в употреблении купюры были подвергнуты публичному сожжению. Такая же участь постигла и ассигнации, которые были на руках и подлежали обмену. Одновременно шла быстрая перестройка структуры местных учреждений, число промежуточных инстанций сокращено, штаты пересмотрены. Главная цель этих преобразований заключалась в удешевлении государственного аппарата. Одновременно была сокращена численность армии: на 70 тысяч пехоты, на 25 тысяч кавалерии, всего на 105 тысяч, то есть почти на треть всех вооруженных сил.[6] Из армии были уволены все недоросли, лишь числившиеся в полках, но в действительности никогда не служившие. Причем сделали это оригинальным способом: им было приказано явиться на смотр, и как не явившихся их отчислили.