Императорский покер

Этот остров, укрепленный столь мощно, что считался неприступным, еще с 1535 года, находился во владении кавалеров Мальтийского Ордена, или же Братьев-Госпитальеров св. Иоанна из Иерусалима (иоаннитов). Эти храбрые рыцари, в течение нескольких сотен лет бывшие истинным "бичом божьим" для агрессивных воинов, сражавшихся под знаком полумесяца, под конец XVIII столетия перестали быть храбрыми, обабились и, в основном, шатались по европейским дворам, теряя свои доходы на безделье и разврат. То, что Мальта — "ключ к Средиземному морю", не стала еще добычей желавших захватить ее "на шару" держав, вызвано было только лишь толщиной ее крепостных стен — в громадных бастионах XVI столетия, выставленных на обрывистой скале, сотня человек с успехом могла противостоять целой армии. Наполеон знал об этом и потому даже и не собирался карабкаться на эти обрывы. Он сделал ставку на золотой ключ.

Французский флот встал на якоря возле побережья Мальты 9 июня 1798 года и под первым более-менее подходящим предлогом начал военные предприятия. Они были не сколько военными действиями, сколько чем-то вроде сигнала — напоминанием для тех рыцарей, которые раньше положили себе в карман французские деньги. а поскольку среди подкупленных был и командующий мальтийской артиллерии (своих подчиненных он снабдил сырым порохом и ядра неподходящего калибра) — забава предполагалась не слишком длительной. В любом случае, она и вправду была забавной. Великий магистр фон Хомпеш выслал на борт флагманского корабля "Ориент" делегацию, состоящую из восьми кавалеров, из которых пять по дороге сбежало от страха. Оставшуюся троицу Бонапарт принял очень даже вежливо:

— Так вас всего лишь столько? А где остальные?… Впрочем, это хорошо, что вы прибыли, потому что, как раз сейчас я собирался обсыпать крепость "конфетти", что бывает весьма болезненным.

Увидав, что послы не перестают дрожать, он прибавил:

— Вижу, что вам холодно, господа, может выпьете пунша?

После чего сел за стол и, взяв в руки перо, сказал с усмешкой:

— Я тут уже приготовил документ, который вы, господа, подпишете. Вот только ему еще следует дать наименование. Мне кажется, что термин капитуляция по отношению к столь славному рыцарскому ордену звучит не самым лучшим образом, в связи с чем предлагаю термин

договор. Что вы об этом думаете?… Замечательно, молчание — знак согласия. Что ж, за дело!

В силу этого "договора" французы 12 июня овладели чувствительным пунктом морского пути "восток-запад". Командующий саперами французской армии, генерал Кафарелли, прогуливаясь с Наполеоном по гигантским стенам крепости, облегченно вздохнул:

— Хорош еще, что внутри кое-кто остался, чтобы открыть ворота.

После захвата Мальты Бонапарт со всей своей армией поплыл в Африку, чтобы перерезать этот путь и приготовить в Сирии и Персии базы для нападения на Индию. Он еще не предполагал, сколь существенной картой станет этот остров в его первом розыгрыше с Петербургом. Мы тоже ненадолго попрощаемся с Мальтой и познакомимся с человеком, который предоставил Наполеону остальные, самые сильные фигуры для объявления игры. Этим человеком был черноволосый и черноглазый худой тип по фамилии Массена, сын кожевенника, бывший контрабандист, теперь же (во время египетской кампании) один из оставленных на страже Республике генералов революционного разлива.

Сорокалетний в 1798 году, Андре Массена был мрачным, молчаливым и разочаровавшимся типом, трудно сказать — то ли потому, что любимая девушка вместо него для свадебного ложа выбрала его ближайшего друга, Бавастро (наиболее выдающегося корсара наполеоновского бассейна Средиземного моря), а может потому, что во время войны нельзя быть повсюду одновременно и все уворовать, в результате чего — в результате естественного хода событий — часть добычи отправлялась в мешки коллег. Кроме того, человек этот был постоянным, никогда он не изменил своему хобби, даже тогда, когда, став по воле императора герцогом Риволи и Эсслинга, он имел официальные доходы в размере, исключающей необходимость грабежа аннексированных или освобождаемых земель. Благодаря этому постоянству, в могилу он сошел с миллионами проклятий от ограбленных церквей, городов и деревень, зато со счетом в размере сорока миллионов франков.

Для Франции существенным было то, что жадность Андре Массены полностью равнялась с его военными талантами (по мнению военных экспертов, он был самым выдающимся, наряду с Даву, командиром в наполеоновской армии).