Императрицы

— Ваше Высочество, не губите меня. Успокойте мою страсть.

Великая княгиня низко опустила голову.

— Ваше Высочество, дайте хотя уверенность, что вы не совсем равнодушны ко мне… Я чувствую, что это так…

Великая княгиня подняла голову. Ее глаза сияли. В них была любовь, которую уже не могла она скрыть. Но она владела собою. Холодно, спокойно и строго она сказала:

— Граф, подумайте только о том, что вы себе позволяете говорить… И кому?.. Я не стану мешать вам строить ваши воздушные замки… Вы можете наслаждаться вашими фантазиями, сколько вам угодно, но меня я попрошу вас оставить в покое.

— Ваше Высочество, вы любите другого…

— Я — жена Великого князя… И довольно.

— А нет… Нет… Это не то… не то… Вы любите другого.

— Оставьте меня.

— Неужели я хуже Чоглокова?

— Полноте, граф. Вы сами знаете, сколь вы милы и дороги моему сердцу.

— Кирилл Григорьевич?..

— Ценю в нем его прямоту, честность и верность мне… Он к тому же не чета вам — примерный муж и семьянин. Берите с него пример.

— Лев Нарышкин?

— Мне нравятся его милые шутки. С ним весело, и он не мучит неуместными и непозволительными объяснениями в любви.

— Неужели толстый Большой Петр?

— Он хорошо поет.

— Да… у каждого таланты!.. Но… скажите все-таки?.. Захара Чернышева вы любите больше, чем меня?..

— Вы несносны. Настойчивость ваша меня изводит. Ну, хорошо, я скажу вам: вы нравитесь мне больше других. Что из этого?.. Я прошу вас оставить меня. Что могут подумать обо мне?.. Наше отсутствие вдвоем может быть замечено и дурно истолковано. Вы знаете, как люди злы.

— Марии Симоновны здесь нет и некому доносить и сплетничать.

— Вы забываете, что у меня есть муж, что он здесь и что вы — соперники. Он влюблен в меня больше вашего.

— Н-ну!.. Скажите мне… Одно…

— Ничего не скажу — уезжайте…

— Я не уеду от вас до тех пор, пока не услышу от вас самих, что вы неравнодушны ко мне.

— Да… да… Только убирайтесь… — Екатерина Алексеевна звонко и весело смеялась.

— Хорошо, запомните — слово дано… — Салтыков дал шпоры и помчался к опушке.

— Нет!.. Нет… — крикнула ему вслед Великая княгиня.

— Да!.. Да!.. — донеслось до нее с опушки.

V

Государыня потребовала к себе Чоглокову. Мария Симоновна догадалась — ее ожидал разнос. Если разнос будет по-французски — это ничего, но если по-русски — она сильно провинилась перед государыней — тогда хоть и не оправдывайся.

Разговор начался по-русски. Мария Симоновна опустила глаза и сделала самое смиренное лицо.

— Что сие, матушка, — гремела ворчливым голосом государыня. — Великий князь мне жаловаться изволил, что Великая княгиня с Салтыковым обманывает его и смеется над ним… Твой муж колпак и кругом тебя сопляки, которые вовсе ничего не смотрят.

Когда пошли такие выражения — возражать и оправдываться было бесполезно. Мария Симоновна ниже опустила голову и сложила на груди прекрасные белые руки.

— Ты смотри у меня… Я не для того тебя в гофмейстерины поставила, чтобы ты Великого князя в обиду соплякам давала. Не дура, слава Богу, сама детей имеешь, понимать должна, что можно и чего нельзя. Шестой год идет, что Великая княгиня замужем, а где он, России пожеланный наследник? Ты меня поняла, надеюсь?..

— Поняла, Ваше Величество.

— Ну, ступай. Да приструнь всех сопляков. Пора делами заниматься, а не амурной болтовней.

Из государынина кабинета Чоглокова прошла к покоям Великой княгини и, неслышно отворив дверь, вошла в комнату.

Великая княгиня сидела с книгой в кресле… Она посмотрела на гофмейстерину, заложила пальцем страницу и прикрыла книгу. В ее глазах был вопрос.

— Ваше Высочество, простите, без доклада… Я к вам от Ее Величества. Я имела сейчас пренеприятный разговор с Ее Величеством. Разговор был о вас.

— В самом деле?.. C’est interessant!..[21] Чем я провинилась?

— Великий князь на вас жаловался.

— Да?..

— Он говорил, что Ваше Высочество часто бываете в обществе графа Салтыкова.

Великая княгиня пожала плечами.

— Что тут удивительного — он мой камергер… Всегда притом же на людях. Я никому не жалуюсь, что Великий князь откровенно строит куры Воронцовой.

— Ваше Высочество, — вкрадчиво и таинственно зашептала Мария Симоновна, — вы меня знаете не первый год. Вы можете мне доверять. Я — мать… У меня большая семья. Вы понимаете, что я могу быть вам полезной. Для взаимной любви и облегчения супружеских уз нужно уметь прощать друг другу случайные увлечения. Они неизбежны. Положение ваше как Великой княгини не из легких. Когда мы, простые смертные, не имеем в супружестве детей — это грустно и тяжко, но это простительно. Вы — супруга наследника Российского престола и Ваше Высочество поймете меня, когда я вам скажу, что первейшая обязанность ваша есть — иметь сына…

— Мария Симоновна, я тоже всегда была до конца откровенна с вами. Оное не от меня зависит. Супружеские узы священны.

— Ваше Высочество, бывают положения, которые обязывают… Любовь к отечеству должна быть превыше всего. Она должна превозмочь все и обойти все препятствия. Король французский, говорят, не мог иметь детей, но у него были дети… Я надеюсь, что вы меня понимаете?