Иная судьба

Лёгкий шум: «О нас радеет!» Артемида задумчиво кивает: ещё и как достаточно! Афродита принимает зазывные позы: одну лучше другой. Жена что-то бормочет под нос — недостаточно? Вздор: она просто не с себе, ещё с того исчезновения Коры. Гермес показывает: да завались!

— Особенно Пэону хорошо. Так? Гекатомбами валят, небось! Да после той истории с сосудом Пандоры…

Аполлон сидит хмурый и задумчивый: странно, не воспевает блестящий отцовский план поставить смертных на место. Предыдущий Владыка Олимпа их совсем распустил — вот и пришлось напоминать о том, что боги — над всем. Запустив в дом титана Эпиметея красивую, но глупую, как пень, жену, охочую открывать сосуды и выпускать болезни в мир.

А если болезнь скосит одного смертного клятвопреступника… ну что ж, оплачем, толос приготовим.

— Мне вообще-то, тоже немало приносят, — заявляет папин любимец — развесёлый Дионис. — Нет, ну а что? После войн-то, в самый раз…

— Войны, — фыркает Артемида — вот бы кому быть богиней войны, а не по лесам бегать. — Одно название, что войны.

Эрида — богиня раздора (вообще-то, подземная, но уже прижившаяся на Олимпе — ни одного пира не пропускает) пожимает плечами. Разводит руками: показывает, как тяжко работать.

— Ой, да я же только за то, чтобы этих смертных поуменьшилось, а то развелось за годы, девать некуда! Но вот что тут сделаешь, когда Война к тебе лицом не поворачивается? Я, стало быть, раздор и рознь разжигаю — царьки лезут драться… А Арес не является на поле боя! То ли ему жена запрещает, то ли уж еще кто… Воинственность в смертных — вдыхает! Но на соревнованиях! Или чтобы города от чудовищ защищать! А на войны — через раз и в лучшем случае! Ох, тут уже только на Громовержца надежда…

Громовержец прячет ухмылку в бороду, хмурит брови. Эрида в своём праве: успела и на Ареса наговорить, и на Афину… Только вот этих двоих сейчас не взять. Забыли приглядывать за заговорщиками в первые лет пять — а они теперь уже и войска набрали (тайные, как будто что-то может укрыться от Владыки!). Союзниками обзавелись. Якшаются со всё такими же изгнанниками: Герой и Ифитом, Прометеем, Эпиметеем вот… Зачем? Чего ждать от сына вора… от двух сыновей. Затем, чтобы украсть Олимп и морской мир. Отобрать силой. А что есть у Великого Громовержца Зевса против Мудрости, Войны и Музыки…

Кифареда, — вкрадчиво шепчут Мойры — не явились на совет, а вот, вползли без спроса. Пророчество своё притащили — гнусное, недавнее. Тебя свергнет Кифаред

.

И ты слышал его музыку. Видел, как ее волны захлёстывали Олимп. О, Мойры не зря не сказали — сын. Аполлон рядом с этим милым мальчиком, сыном вора, — не более чем горлодёр из таверны. Против них — Музыки, и Мудрости, и Войны, у тебя… трезубец? Власть Олимпа? Поддержка детей (Аполлон только и смотрит, как сесть на трон, Гермес дружен с Гипносом, Дионис вечно навеселе, Гефест… а, что о нём говорить!)?

Громовержец взмахивает рукой: ну конечно, на него надежда. Он — велик. Грозен. Непобедим. Громовержца не пугает даже то, о чём вы не можете заикнуться. Слово, которое комом застыло у его родни в горле.

Громовержца не пугают Флегры.

— Что там Флегры?

Гебу, кажется, тоже не пугают. Сидит, показывает зубы — чего бояться! Вон, отец над всеми богами стал — небось, защитит!

— Гиганты не осмелятся на нас двинуться, — машет рукой Громовержец. — Я же уже говорил.

И усмехается в ответ на недоверчивые взгляды, восхищенные взгляды, испуганные взгляды…

А сам бросает предупреждающий. На жену — Деметру.

Только посмей вспомнить, мол.

О Флеграх весть принёс Гермес — месяца три назад (и от воров иногда толк бывает!). Рассказывал, щурился: занесло на Флегрейские острова, а там — ужас несусветный, новая раса, Гиганты! Непобедимые. Собираются воевать с Олимпом (еще бы им не собираться воевать!).

Непобедимость Зевс осмотрительно проверил — запустив к Гигантам в логово пару божков помельче. Посмотрел — и обрадовался. Действительно, сильные. Действительно — неуязвимые. Страшнее любой стрелы…

И им, наверное, нипочём любая музыка.

Что тут огорчаться, если под ногами валяется готовое оружие.

Вопрос только — как правильно воспользоваться.

— Поговори с Геей, — сказал он тогда жене. — Выясни, на что она гневается. Скажи: это всё Аид. Он заключил ее детей, титанов, во мрак. Но я — не он. Скажи: я охотно с ней договорюсь. Я ведь выпустил её сыновей — Циклопов. И другие её дети… скажи, что они смогут жить в мире с нами.

Сам к Матери-Земле он не сунулся. Знал: она безумна. Иначе не родила бы Гигантов.

А на что она гневается — он знал и так. Вор-Климен отправил в Тартар не только Крона — об этом он догадался давно.

Жена вернулась печальная и задумчивая, сказала: «Она услышала. И просила передать, что смотрит… и слушает. И ждёт».