Индивидуум-ство

– Ваши шутки – неприличны! – шваркает и пенится. – Не-при-лич-ны! Прекращайте цирк!

– Какая надбавка – такие и шутки, – клоуном булькаю я.

– Коллега!

– Коллега?

– Ваше поведение чрезвычайно тревожит меня!

– Покорно извиняюсь!

– Тьфу на Вас, нечисть! И на Ваши извинения! Лучше бы Вы молча куксились!

– Принято, начальник!

– У Вас, юродивой, суперспособность недюжинная – благородным людям настроение портить…

– Меня укусила токсичная…

– … тысячу раз на Вас – тьфу!

На обед – купленный в ближайшем продуктовом магазине удон с овощами (тысячу раз – тьфу!) да с непредотвратимой изжогой по скидочке. Маслянистый. Безвкусный. Недостаточно разогретый. Большие лоскуты тушёного лука, выковырянные вилкой и сброшенные на салфетку, блестят диодными противотуманками, одним своим видом вызывают дурноту.

Быстро проталкивая в горло липкую массу, я ностальгирую по нежному мясу с картошкой, чесноком и мелко по рубленным укропом; по костлявой, сочной рыбе на углях; по пирогам с печенью, обмазанным густой сметаной; по полному бидону смородинового морса. Слепо листаю ленту новостей, стараясь не встречаться с работниками взглядом. Надеясь, что никто не заговорит. Не вынудит вступить в беседу.

О чём с ними вообще беседовать?

О предстоящем юбилее учреждения, который никому неинтересен?

Об увлечениях? Об отношениях? О том, где отпуска свои эфемерные планируем провести?

Личности соседей по казематам, их облики вне типовых кабинетов – скрыты за светонепроницаемой шторой дресс-кода. Кажется, что даже из чрева матери они выползли в пиджаках и брюках со стрелками; зачирикали на офисном диалекте; закидали акушерок профессиональными терминами и постановлениями; маленькими, холёными пальчиками сжали не грудь, а конверты с официальными запросами.

Я читаю их. Глаза. Складки. Движения плеч. Ритмы дыхания сообщают о скорости сердцебиения. Скорость сердцебиения пропорциональна ходу мыслей. Они – эти странные люди, этот расходный материал для руководителя организации, этот набор рандомных фамилий, инициалов и идентификационных номеров налогоплательщиков, – не то чтобы плохие.

Нет.

Они просто чужие.

Как угри. Или кальмары. Извиваются, плавают, шатаются где-то рядом, на одном меридиане, ищут консервную банку по размеру. Периодически – тонут в рифах. Реже – всплывают. Но не соприкасаются друг с другом.

У каждого на шее – невидимое ярмо.

Поправляю своё.

Обалдеть какое постылое.

Задвигаю стул. Отправляю пластиковую посуду в мусорное ведро. Напрягая мышцы и плавники, плыву на общий сбор в конференц-зал, в королевство приглушённых голосов и согбенных шей.

На повестке дня – выступление просветлённого оратора.

Бессмысленное, изнуряющее совещание.

Ни конца ему, ни края.

Какого происходит? Спрашивает руководитель. Почему так долго? Бьёт пудовым кулаком по столу. Делайте это! Делайте то! И плевать, что то и это – просто чушь! Я, мать вашу, король! Самодур! Не лялякайте тут, в моём ведомстве! Меня, мать вашу, сверху дёргают! В надведомстве ведомства! Дайте и мне, мать вашу, потерроризировать кого-то! Зря я, что ли, в ноги кланялся и бутылки дарил в министерствах всяких? Букеты заказывал? Червяком извивался? Зря?!

Приказал к юбилею собрать рисунки с детей сотрудников?!

Собирайте, ёпт!

Велел оперативно забить штат малярами-плиточниками, чтобы их потом отправить на дачу мою распрекрасную за счёт организации?

Набирайте, хуле!

Не успеваете табель сделать?!

Ну так работайте нормально! И всё успеете!

А начальнице макулатурного отдела советую обратить внимание на производительность труда своей подчинённой!

Я вам тут повоюю! Повякаю!

Пшли!

Тпру!

Сижу за столом.

Рисую рисунки за детей сотрудников.

Недоделанный табель угрожает пустыми таблицами.

Бухгалтерия запугивает штрафами.

На корпоративную почту ежеминутно падают отклики маляров-плиточников, желающих отправиться на распрекрасную дачу.

Рисую рисунки.

Сижу за столом.

Не вякаю.

Незадолго до урочного часа, до часа независимости, до снятия официозной блокады, происходит тотальный захват бланков заявлений на увольнение.

Копья! Штыки! Срочно! Дайте! Мне! Бланк! Хочу! Дезертировать! Из этого! Фантасмагорического! Балагана!

Принтер надрывается, плюётся, говорит: «Просто убейте меня, пожалуйста, убейте…», перегревается, тупит, получает по шершавому боку и вновь повторяет: «Просто убейте меня, пожалуйста, пожалуйста…».

– Лишние телодвижения! – возмущается начальница. – Упущенное в никуда время! Что вообще творится?! Спрашиваю: что с вами вообще творится?!

Окольными путями да витиеватыми вопросами выясняем у сотрудников, что с ними «вообще творится».

А творится – вот что.

– Если не нравится политика государственной организации – скатертью дорога, неблагодарные! – рявкнул руководитель после совещания. – Ату на меня! Ату! Смерды ртом смердящие!

Писк! Гам! Вихрь!

Тиран! Эмоциональный вампир! Скотина!

А потом – вот что.

Умертвив свой и без того окаменелый норов, неблагодарные вновь стали благодарными: мол, подумали-подумали и передумали. мол, бес попутал. погорячились. сори, сори, энтшульдигунг. избитая фабула. слитая концовка. можно добавки? можно отсрочить неизбежное?