Infernum. Последняя заря

Добрая, чистая, но глупая смертная. Куда ты побежала? Лопатой на гончую? Эти глупцы приняли их за волков. Знала бы ты, что это за волки. Мне было их жаль, они слишком сильные и величественные звери, чтобы растрачивать их мощь так напрасно. Они столько лет верно служили мне. Но ты должна поверить, что Создатель вами недоволен и посылает кару за грехи. Ты должна поверить в свои видения. Ты должна поверить в пророчество. Чтобы исполнить его, тебе нужно поверить и в попытке избежать, привести к его исполнению. Глупая, маленькая смертная. Сомнение — твой злейший враг и мой верный друг. Сомнение поможет мне и предаст тебя. Сколько бы света ни было в тебе — сомнение покроет его тьмой, потушит огонь твоего сердца. Ты боишься себе признаться, но когда я исполню свой долг, я расскажу — тебе или твоей душе. Душа. То, что от нее останется, станет моим, но об этом еще рано думать, я все еще не уверен, что именно сломает тебя. Но кажется, подозреваю, что этот упрямец имеет для тебя гораздо большее значение, чем ты себе готова признаться. Глупые смертные. Ведете себя так, будто в вашем распоряжении вечность. А ведь он может не вернуться уже сегодня? О чем будет твоя первая мысль, когда он не вернется? Слишком велик соблазн проверить, слишком велик.

* * *

Она чувствует, как ее нуда-то несут. Но не может разлепить глаз. Темнота окутала ее, а сознание ускользает. Огонь. Все тело в огне. Горит. Жар опаляет щеки и поджигает изнутри. Языки пламени лижут руки и, не встретив сопротивления, поднимаются выше, обнимают, сжимая теснее. В ноздри бьет запах горелой плоти. Не открывай глаз. Ты не хочешь видеть, как кожа сползает, как обугленная плоть отходит от костей. Потерпи. Еще немного боли и наступит покой. Твой прах с золой развеется по ветру и не останется тревог. Ты будешь свободна. Ты будешь спокойна. Потерпи. Огонь не враг тебе. Он ласково касается твоего дыхания. Тебе тепло. В убаюкивающий голос врываются недовольные звуки: «Пш-ш-ш». «Вода! Вода! Ее не должно быть здесь!» Пш-ш-ш.

Все еще ощущая привкус гари у себя на губах, она почувствовала, что возвращается в реальность. Ей все еще жарко, пламя не отступило, но капля, катящаяся по виску дает надежду, что эта свежесть, эта спасительная влага — не вымысел. Что-то мокрое прижато ко лбу. Что-то, не давшее ей сгореть изнутри. Она попыталась разлепить глаза, но веки не слушались, казалось, они были слеплены из воска и от жара расплавились, слившись в одно целое. Попробовала помочь себе рукой, но кто-то перехватил ее и уложил обратно в кресло.

— Тише, тише. Все хорошо! — глубокий смутно знакомый голос, казалось, звучал еще во сне.

Губы разлепить оказалось легче, поэтому лежа все еще с закрытыми глазами, Ида прошептала:

— жарко… пить…

— Очаг нельзя потушить, придется потерпеть, — судя по шелесту одежды, незнакомец отошел, но уже через пару секунд к ее губам поднесли кружку с холодной водой. — Пей, но глотками, не торопись! Да, вот так! — он приподнял ее голову и удерживал, пока она пила мелкими глотками.

— Часто ты так? — спросил незнакомец, помогая ей лечь обратно.

— Н-нет. Да.

— Интересно, — хмыкнул голос. — Так нет или да?