Иноходец

Этот разговор Сашу насторожил. Они с пацанами, правда, газеты не особо читают, разве только спортивные новости. А телик, тот вообще не смотрят. Но всё же не в безвоздушном пространстве живут, кто сейчас не слышал украинских событиях. Одна Одесса — дед Иван говорил «Адеса» — до конца жизни будет сниться. Весь инет заполнен фотками. Разве такое забудешь? Так и стоят перед глазами сгоревшие в Доме профсоюзов люди. Вот и нацболы Лимонова — ярые противники президента — воюют на Донбассе за русский мир. Удальцов, хотя и спутался с либералами, гнида, и тот поддержал из следственного изолятора Путина по Крыму. И кто это ему, Саньке Енохову, русскому парню, на Украине за просто так помогать станет? Да ещё и на Европейскую жизнь даст заработать… Совсем его за лоха Мирон держит. Ясен пень — сначала обласкают, помогут, а потом повесят на шею «калашников» и заставят эту помощь отрабатывать. Вроде как в наших ОПГ… Вход — рубль, а выход уже два. Задолбали, блин! Все хотят на его плечах в капиталистический рай въехать. Пасьянов, Овальный… а теперь ещё и Щур.

«Скинули коррупционный режим» — это надо же. А какой сейчас у них режим? Саша читал в Интернете, что на киевском поезде написали краской: «Янукович, сука, возвращайся!» Наелись, видно, демократии «еуропэйцы».

А ещё Саша не мог терпеть модное сейчас выражение: «в этой стране». Ладно, Мирон хоть украинец. А то, смотришь, сосунок на папины деньги коммерческий ВУЗ окончил, сидит в офисе, бумажки с места на место перекладывает, и туда же: «Эта страна» Что же вы, суки, тут живёте, если страна и народ вам не угодили? Валите тогда, воздух чище будет! Саша не на шутку разволновался и чуть было не высказал всё это Мирону вслух, едва стерпел. Надо быть хитрее, уговаривал он себя. Заартачишься, привезёт Мирон пару амбалов, сделают укольчик и разбудят уже в Днепропетровске, в вотчине Коломойского…

Утром Мирон укатил в город. Уезжал он всегда с помпой. Пока Саша открывал ворота, Мирон нетерпеливо газовал — хундай взрыкивал, дёргался, разве что не ржал и не рыл землю копытом. Стартовал тренер лихо — из–под колёс летел гравий, машина, чудом не задев столбик ограды, закладывала крутой вираж. И вот уже в пелене выхлопных газов загораются красные точки стоп–сигналов перед поворотом на главную дорогу. Саша посмотрел на проплешины в лужайке, вырытые колёсами. Вроде, когда они в первый раз сюда приехали, колеи ещё не было. Для него Мирон старается, не иначе.

Саша аккуратно закрыл ворота и, стараясь не ступать в мокрую от росы траву, окаймляющую дорожку, направился к Евгению. Наверняка тот уже встал. Поспишь тут, пожалуй, когда ни свет ни заря под окошком ралли устраивают. Мёртвого разбудят.

Евгений завтракал. В сковородке шкворчала картошечка, сальцо розовело на срезах, влажные от рассола огурчики пахли смородиновым листом. Телевизор на тумбочке включен на полную громкость. Сосед был немного глуховат.

— Присаживайся, Саня, в ногах правды нет, — пригласил Евгений. — Уехал?

— Уехал, — вздохнул Саша. — Что смотришь, дядя Женя?

— Гляди, что творят, — кивнул тот на экран.

А сам бросил вилку, сгрёб сигареты — и во двор. Саша пристроился поближе к телевизору: показывали мемориальный комплекс Саур — Могила, куда его дед возил. Там, в донецкой земле, покоятся его однополчане. В этих же краях он после войны приглядел себе невесту, красавицу Павлину. Сейчас там, где стоял памятник — куча щебня с торчащей из неё ржавой арматурой. Барельефы бойцов испещрены пулевыми отметинами. Словно, через семьдесят лет мёртвых добивали… Хорошо, что дедушка Ваня не дожил до такого.

Вышел Саша из дома. Евгений сидел на крылечке, горбился.

— Я недавно оттуда, — признался тот. — Перед самой пенсией рискнул… Гуманитарную помощь дончанам возили, люди собрали, кто что мог. Три фуры снарядили. Наш автопарк вызвался доставить.

Сосед затушил догоревшую сигарету в банке из–под зелёного горошка и тут же прикурил новую:

— Ползём, — он показал рукой, как осторожно, переваливаясь с боку на бок, едет фура, воронки объезжаем, вдоль дороги — сплошное пепелище: ни одной целой хаты на десятки километров, представляешь? Словно Мамай прошёл… А в развалинах старушка ковыряется, худенькая, в платочке. Нас услышала, выпрямилась, одной рукой от солнца глаза заслонила, другой за поясницу держится. Смотрит и молчит…

Саша ужаснулся. Это что же, и его теперь заставят чужие хаты жечь? А куда денешься. Коготок увяз — всей птичке пропасть. Вот бы дед посмотрел на него — забился внучёк в нору, морду наедает. Саша вспомнил крысиную фамилию тренера и горько усмехнулся. Мама, наверное, с ума уже сходит.

— Дядя Женя, дай телефон, домой надо звякнуть, у меня деньги кончились, — попросил он соседа.

— Раз нужно, звони, Саня, — о чём разговор.

Саша набрал номер Светы, домой звонить он побоялся.

— Здравствуй, Пташечка, не забыла ещё меня?

Света всхлипнула:

— Где? что? адрес назови… Сейчас же побегу к тёте Маше, обрадую. — Что тебе привезти? Папа с мамой отдыхают в Швеции. Я завтра — на первой электричке…

Слушать возражения она не стала, отключилась.