Институт

— Ладно, двенадцать. Тише, а то люди спят. Никто не возьмёт вас на работу на этой ярмарке. Вас просто под любым предлогом заманят в «Долларовую тюрьму»[16] и продержат там до приезда родителей. И пока они едут, люди будут приходить и глазеть на вас. Кто-нибудь может даже подкинуть арахиса или свиных рёбрышек.

Близнецы Билсон уставились на него с некоторой тревогой (и, возможно, с облегчением).

— Значит так, — сказал Тим. — Возвращайтесь домой, а я буду идти следом, чтобы ваше коллективное сознание не передумало.

— Что такое коллективное сознание? — спросил Роберт.

— То, что есть у близнецов, по крайней мере, так считается в народе. Вы воспользовались дверью или вылезли через окно?

— Через окно, — сказал Роланд.

— Ясно, значит тем же путём и обратно. Если повезёт, ваши родители никогда не узнают, что вы уходили.

— Вы не скажете им? — спросил Роберт.

— Нет, если вы не уйдёте ещё раз, — сказал Тим. — Тогда я не только расскажу им об этом, но и о том, как вы обозвали меня, когда я поймал вас.

Роланд испугался.

— Мы ничего такого не делали!

— Я солгал, — сказал Тим. — Это я умею.

Он проводил их и наблюдал, как Роберт Билсон сделал подножку из ладоней, чтобы помочь Роланду залезть в открытое окно. Затем точно также Тим помог Роберту. Он подождал, не загорится ли где свет, сигнализируя об обнаружении потенциальных беглецов, и когда этого не произошло, продолжил обход.

13

В пятницу и в субботу на улицах было больше людей, по крайней мере, до полуночи или до часу ночи. В основном любовные парочки. После этого могло начаться вторжение «ракет», как их назвал шериф Джон: молодые люди в прокачанных машинах или грузовиках, которые бок о бок проносились по пустой центральной улице Дюпре со скоростью шестьдесят-семьдесят миль в час и будили людей ревущими глушителями. Иногда помощники шерифа или патрульные дорожной полиции ловили одного из них и выписывали штраф (или задерживали, если алкотестер показывал 0,9), но даже с четырьмя офицерами на смене, аресты были относительно редким явлением. Большинству удавалось избежать наказания.

Тим отправился повидать Сироту Энни. Он нашёл её сидящей возле палатки и вяжущей носки. Артрит или нет, но её пальцы двигались с молниеносной скоростью. Он спросил, не хочет ли она заработать двадцать долларов. Энни сказала, что немного денег никогда не помешает, но всё будет зависеть от того, что нужно делать. Он объяснил, и она захихикала.

— С радостью сделаю, мистер Джей. Если добавите сверху пару банок «Виклз».

Энни, чьим девизом, казалось был «Всё или ничего!», сделала для него баннер: тридцать футов в длину и семь в ширину. Тим прикрепил его к стальному валику, который изготовил сам, сварив вместе три куска трубы в мастерской Фромье. Объяснив шерифу Джону, что он хочет сделать, и получив разрешение, Тим и Таг Фарадей подвесили валик на тросе над Y-образным перекрёстком на Мэйн-Стрит; трос закрепили на декоративных фасадах аптеки Оберга с одной стороны, и неработающего кинотеатра с другой.

В пятницу и в субботу вечером, когда закрывались бары, Тим дёргал за шнур, который разворачивал баннер, как штору на окне. С обеих сторон Энни нарисовала старомодные вспышки камер. Надпись на баннере гласила: СБАВЬ СКОРОСТЬ, ИДИОТ! МЫ ФИКСИРУЕМ ТВОИ НОМЕРА!

Они, конечно, ничего такого не делали (хотя Тим записывал номера, когда успевал), но баннер Энни, казалось, действительно работал. Не идеально, но что вообще в этой жизни идеально?

В начале июля шериф Джон вызвал Тима к себе в офис. Тим спросил, не натворил ли он что-нибудь.

— Как раз наоборот, — сказал шериф Джон. — Ты отлично справляешься. Этот баннер казался мне глупостью, но должен признать, я был неправ, а ты — прав. Хотя меня никогда особенно не беспокоили эти ночные гонки, да и горожане не жаловались, что мы слишком ленивы, чтобы положить этому конец. Заметь, это те же самые люди, которые из года в год голосуют против увеличения зарплаты сотрудникам правоохранительных органов. Больше всего меня беспокоит бардак, который нам приходится разгребать, когда один из этих лихачей влетает в дерево или в телефонный столб. Смерть — это плохо, но те, кто уже никогда не станут прежними после одной глупой ночи и крика «ура»… Иногда мне кажется, что это ещё хуже. Но в этом году июнь прошёл спокойно. Даже лучше, чем спокойно. Может, это было лишь исключение из общего правила, но я так не думаю. Всё дело в баннере. Скажи Энни, что она, вероятно, спасла кому-то жизнь, и может спать в одной из наших камер в любую ночь, когда наступят холода.

— Скажу, — ответил Тим. — Если запасётесь «Виклз», она обязательно придёт.

Шериф Джон откинулся назад. Его кресло заскрипело сильнее, чем прежде.

— Когда я сказал, что ты чересчур квалифицирован для этой работы, я и подумать не мог, что настолько. Нам будет не хватать тебя, когда ты уедешь в Нью-Йорк.

— Мне не к спеху, — сказал Тим.

14