Институт

— Они задержаны. — Может до этого ей и хотелось спать, но сон как рукой сняло и голос Венди звучал бодро. — Они попытались скрыться и разбили машину. У одного сломана рука, другой пристёгнут наручниками к решётке на машине Билла. Полиция штата уже в пути. Скажите Тиму, что он был прав насчёт «Круза». Как там Добира?

— С ним всё будет в порядке, — ответил шериф Джон. Тим не до конца был в этом уверен, но понял, что эти слова были сказаны не только помощнику Галликсон, но и раненому мужчине.

— Я отдал им деньги из кассы, — сказал Добира. — Так нас учили. — Казалось, ему было стыдно. Очень стыдно.

— Вы поступили правильно, — сказал Тим.

— Тот, с пистолетом, всё равно выстрелил в меня. А другой прошёл за прилавок взять… — Он опять закашлял.

— Тише, тише, — сказал шериф Джон.

— Взять лотерейные билеты, — сказал Абсимиль Добира. — Которые нужно тереть. Их нужно вернуть. Неиспользованные всё ещё являются собственностью… — Он слабо кашлянул. — Штата Южная Каролина.

Шериф Джон сказал:

— Успокойтесь, мистер Добира. Не переживайте из-за этих проклятых бумажек, сохраняйте силы.

Мистер Добира закрыл глаза.

15

На следующий день, когда Тим обедал на крыльце железнодорожного депо, к нему на личной машине подъехал шериф Джон. Он поднялся по ступенькам и посмотрел на провисшее сиденье другого стула.

— Выдержит меня?

— Есть только один способ узнать, — ответил Тим.

Шериф Джон осторожно сел.

— В больнице говорят, с Добирой всё будет в порядке. С ним его брат Гутаале, и он говорит, что видел раньше этих двух ублюдков. Пару раз.

— Выясняли обстановку, — сказал Тим.

— Несомненно. Я послал Тага Фарадея взять показания у обоих братьев. Лучше Тага у меня никого нет, но, думаю, ты и так знаешь.

— Гибсон и Баркетт не так плохи.

Шериф Джон вздохнул.

— Не плохи, но никто из них не смог бы действовать так же быстро и решительно, как ты прошлой ночью. А бедолага Венди, наверное, просто стояла бы и таращила глаза, пока не упала бы в обморок.

— Зато она хороший диспетчер, — сказал Тим. — Создана для этой работы.

— Ага-ага, и отличный секретарь; в прошлом году реорганизовала все наши файлы и записала всё на флэшки, но на улице почти блин бесполезна. Хотя ей нравится быть в команде. А тебе хотелось бы стать частью команды, Тим?

— Не думаю, что вы сможете позволить себе ещё одного копа. Или вам всем сразу повысили зарплату?

— Если бы. Но Билл Уиклоу сдаёт значок в конце года. Я подумал, может, вы смогли бы поменяться местами. Он будет ходить и стучать, а ты оденешь форму и снова будешь носить оружие. Я спрашивал Билла, он говорит, что не против побыть какое-то время ночным стучащим.

— Мне нужно подумать над этим.

— Ради Бога. — Шериф Джон поднялся со стула. — До конца года ещё целых пять месяцев. Но мы были бы тебе рады.

— Даже помощник Галликсон?

Шериф Джон усмехнулся.

— Венди трудно расположить к себе, но прошлой ночью ты прошёл по этой дорожке до конца.

— Правда? А если я приглашу её на ужин, что она мне ответит?

— Думаю, скажет «да», если ты не собираешься вести её в «Бевс». Такая красивая девушка, по меньшей мере, будет рассчитывать на вечер в Даннинге, или в этом мексиканском местечке в Хардивилле.

— Спасибо за совет.

— На здоровье. Но ты подумай насчёт работы.

— Обязательно.

И подумал. И продолжал думать, когда жаркой ночью в конце того лета разразился настоящий ад.

Умный мальчик

1

Одним прекрасным утром в апреле того года, в Миннеаполисе — за несколько месяцев до приезда Тима Джеймисона в Дюпре — Герберт и Эйлин Эллисы пришли в кабинет Джима Грира, одного из трёх штатных психологов Школы Бродерика для одарённых детей.

— У Люка неприятности? — спросила Эйлин, когда они сели. — Если да, то он ни слова об этом не сказал.

— Вовсе нет, — сказал Грир. Ему было за тридцать, с редеющими каштановыми волосами и участвующим выражением лица. На нём была спортивная рубашка с расстёгнутым воротом и отглаженные джинсы. — Вы ведь знаете, как здесь всё работает? Как всё должно работать, учитывая умственные способности наших студентов? Они разделяются, но не по классам. Это фактически невозможно. У нас есть десятилетние дети с лёгкой формой аутизма, которые решают математические задачи старших классов, но всё ещё читают на уровне третьеклассников. У нас есть дети, которые знают по четыре языка, но испытывают трудности при умножении дробей. Мы преподаём им все необходимые предметы и содержим девяносто процентов из них — приходится, потому что они поступают к нам со всех концов Соединённых Штатов, и дюжина или около того из-за рубежа, — но внимание мы фокусируем на их особых талантах, какими бы они не были. Поэтому традиционная система, в которой дети постепенно развиваются от детского сада до двенадцатого класса, практически бесполезна для нас.