Интересно и легко

Это, конечно, было просто технической ошибкой. Трудно предположить тут какой-либо злой умысел: намеренно исказить информацию о погоде, чтобы отправить детей замерзать, и на первый взгляд, могло показаться, что не случилось ничего особенного: ну не пустили взрослые своих чад в школы, и что с того? Однако поразительным был не сам бойкот, а его массовый и молчаливый характер. Ни один родитель во всем миллионном городе не отправил своё дитя в школу и сделал это молча, не поднимая шума. Если бы начались разгневанные звонки на метеостанцию и в телекомпанию с жалобами на дезинформацию Гидрометцентра, то затем было бы выступление какого-нибудь чиновника с разъяснениями, кого-нибудь уволили бы за допущенную ошибку, публично извинились бы, но никаких возмущений не случилось. Не было повода для извинений и увольнений, поскольку власти узнали о бойкоте только через несколько дней. Никто не жаловался и не шумел.

Сказалась ли дикая стужа, такая, что люди забились в норы квартир, отрезанные от внешнего мира, и утратили потребность общаться; погрузились с головой в уединение, которое так соблазнительно в это время года, если есть свет и горячая вода, и батареи шпарят на полную катушку, а ты сидишь перед телевизором или компьютером под одеялом, или с книжкой в кресле, а рядом копошатся дети, тихо раскурочивают новогодние подарки, и дымится чашка кофе с имбирём, – возможно, сказалось всё это, но ведь такие благостные ощущения приходят каждый год, и это ещё не приводило к массовому затворничеству и бойкотам. А теперь?

Теперь власть почувствовала, что здесь что-то не так: людям не нужен был государственный прогноз погоды. Совершенно не нужен. Сразу вспомнились и сложились в пазл другие факты: и повсеместное падение интереса к выборам, и отказ от обычных лекарств, который за два последних года привёл к банкротству крупнейших фармацевтических компаний по всему миру.

Избирательная активность сохранялась высокой в странах третьего мира и составляла целых пять процентов населения. В развитых странах допустимый порог явки постоянно снижался, и за пару лет до Сибирского бойкота был законодательно установлен в один процент. Людям стали неинтересны выборы. Особенно трудно пришлось странам с многоступенчатой системой, где главу государства избирали выборщики. Никто не хотел выбирать выборщиков. Выборщикам стали платить зарплату сравнимую с вознаграждением специалистов самых престижных профессий, генных модификаторов «криспи-визардов», и блок-чейн строителей. Зарплата выборщикам противоречила самой природе выборов: участие в выборах раньше было честью и почётом, а теперь вызывало лишь усмешку и равнодушие. Что может быть страшнее равнодушия?

В президентские избирательные кампании вбухивались сумасшедшие деньги, каждый кандидат помимо формирования собственного денежного фонда должен был вносить огромные суммы в общую казну, которая расходовалась уже не на него лично, а на выборы как таковые. «Голосуй за будущее», «Избирательное право – право современного человека» увещевала реклама, но люди безучастно игнорировали эти призывы.

Скучно, не интересно. Власть давно себя дискредитировала. Для всех окончательно стало ясно, что цели, которые преследует человек у власти, независимо от того, хороший он или плохой, и неважно, были ли у него когда-то добрые намерения или нет, – единственной его целью является собственное благополучие и безопасность. В этом была изначальная порочность власти теперь научно доказанная. Проведённое на заре двадцать второго века эфиопским «Фондом развенчания» глобальное исследование окончательно и бесповоротно показало, что стремление к власти ради общего блага – это чушь, чуждая человеческой природе. Гонка за властью всегда питалась мотивом заботы о личной безопасности, и это было железобетонно доказано в ходе изучения мотивации нескольких миллионов чиновников по всему миру, от президентов и членов правительства до служащих муниципалитетов.

Скрыть результаты этого исследования в условиях глобальной информации было невозможно, и каждый человек на земле подтвердил свои давние догадки относительно чиновников и принял равнодушный вид.

Им на нас плевать.

Тотальный отказ от покупки лекарств, разоривший крупнейших производителей, также недвусмысленно говорил о том, что самостоятельность людей неуправляемо растёт. Фармацевтика безнадёжно отстала от прогресса генной инженерии, и потерпела крах. Все болезни теперь успешно лечились через стандартные модификации генома, и простейший набор оборудования для внесения таких модификаций был по стоимости как средний смартфон. Сначала фармацевты замалчивали успехи генетики, умышленно задерживали внедрение прорывных разработок, поскольку в производство стандартных лекарств уже были вбуханы баснословные деньги, а существовавшие десятки лет процедуры опробования новых лекарств были чудовищно громоздкими, длительными и дорогими. Но с глобализацией информации тайное стало явным, и люди просто перестали покупать лекарства, излечивая себя от диабета и рака при помощи домашнего биохакеринга.