Интервью для Мери Сью. Раздразнить дракона

Звуки, столь чуждые для человеческого уха, как ни странно, подействовали успокаивающе. Сероузорная, внемля своеобразной колыбельной Брока, даже расслабилась. Во всяком случае, мышцы ее живота уже не были твердокаменными. Спустя минуту они и вовсе стали медленно, ритмично сокращаться. Будто рептилистая печать только что проглотила мышь и сейчас усердно пыталась ее переварить.

Я позволила себе сглотнуть, когда почувствовала, что змея стала недвижимой и начала тяжелеть.

— Ч — ч — что это было? — выдавила я из себя, осторожно прикрываясь полой плаща.

— Это у тебя стоит спросить, Раана, — блохастый, не тявкнувший ни звука после того, как Брок его осадил, вновь подал голос. — Простые украшения не способны оживать. Только кнесские печати могут по своей или хозяйской воле становиться то металлом, то неотличимыми от обычных земных тварей. И у каждого повелителя знак власти свой: в виде тритона — у кнесса болотников, а у владетеля равнинных земель, твоего отца, Раана, — змея.

Возразить я не успела, меня опередил дракон.

— Она не кнёсса, — задумчиво заявил ящер и пояснил: — Печать ей неродная, она не умеет ей управлять. К тому же я успел убедиться, что Лекса, — мое имя он выделил особо, — родом точно не с равнин.

— И как же ты в этом убедился? — Йон и не думал сдаваться. — Или она заверила тебя жаркими ночными стонами?

Кулаки Брока побелели, на скулах заходили желваки. Йон тоже смотрел с вызовом.

Эти двое были больше, чем просто друзья. Побратимы. Но сейчас каждый из них стал для другого и обвинителем, и судьей, а спустя пару мгновений мог оказаться и палачом.

Я не понимала всего, но из обрывков разговоров, отношения Брока к людям, поведения оборотня складывалась безрадостная картина.

Кнёсса, умирая, пожертвовала свою жизнь и силу, притянув меня, чтобы я стала курьером. Раана должна была сама отдать печать стражу Верхнего предела, своему жениху, надо полагать (если только слова Йона не ложь). Получается, что эта печать — и есть что — то вроде приданого? Только если у обычной девушки приданое идет довеском к ней самой, то в случае с кнессой, скорее она шла дополнением к печати. Ее последние слова «сохрани мир»… Видать, змеевна — весьма ценная штука, а брак должен был стать династическим.

Но это — лишь мои предположения. Для точных выводов пока было слишком мало данных. А если не поторопиться, то два мои источника информации могут и вовсе засохнуть. В смысле, сдохнуть, сломав друг другу что — нибудь, а с учетом того, что оба, судя по всему, воины, то поломка может быть весьма качественной…

Вот только встревать между молотом и наковальней одной хрупкой мне — не лучшая идея. Расплющат и не заметят. Поэтому я выбрала роль не столь травмоопасную, но дюже тяжелую, особенно если отыгрывать ее в женском коллективе. Ведь умной девушке сложно быть дурой хотя бы потому, что вокруг слишком много конкуренток. Но на мое счастье, в лесу их не было, а вот два злых мужика — имелись.

— А я и не знала, что оборотни — озабоченные математики, — невинно захлопала ресничками. Губки, сплетенные в бантик, и смущенный румянец на щеках также наличествовали.

Оба синхронно повернули головы в мою сторону.

Один взгляд прожигал. Второй — окатывал ледяным презрением.

Они оба ненавидели меня, и тем не менее были готовы биться. Каждый — отстаивая свою правду. Оборотень — пытаясь злой насмешкой образумить побратима, связавшегося со стервой и верящего ее лжи. Дракон — кулаками доказать, что ненавидит людей и не опустится никогда до того, чтобы возлечь с человеческой женщиной.

Вот только моя идиотская реплика именно своей несуразностью и заставила этих двоих отвлечься.

— Что? — вопросил Йон по праву оборотня, на которого и возвели счетоводческую напраслину.

Я же, пользуясь тем, что у меня бенефис, продолжила сладким, честно сплагиаченным у Лики Южной тоном:

— Ну хорошо, просто озабоченные. Но если тебя послушать, так мы с Броком только и делали, что всю ночь уравнение решали.

— Это какое же? — подозрительно осведомился уже дракон.

— Такое, в котором нужно отнять одежду, прибавить горизонтальную плоскость, разделить ноги, и вовремя извлечь корень, чтобы не было удвоения!

Надо сказать, требуемого я добилась. Йон больше не желал начистить забрало побратиму. Он просто хотел свернуть шею. Правда, на сей раз мне.

— И откуда такие познания в счете у невинной кнессы, о чьей добродетели поет любой менестрель, которому задарма поднесут чарку? — с издевкой осведомился блохастый.

— Оттуда, откуда родом твое богатое воображение, родившее мысль, что я кнесса, — не осталась в долгу.

— Хочешь сказать, что родовая печать наследницы равнинных земель добровольно свернулась кольцом на шее мимо проходившей голодранки без роду и племени?

— Проплывавшей, — педантично поправила я.

— Она издевается, — не выдержал Йон, поворачиваясь к Броку. — Побратим, можно я ее убью?

— Думаешь, я об этом не мечтал? — сокрушенно отозвался дракон. — Но если она умрет, то клятва меня задушит.

— А ты точно запомнил все слова зарока? — уточнил блохастый, словно меня здесь и рядом не стояло. — Может, там есть лазейка?