Иные песни

— Ликотовый линь, три стадия длиной, — показывал он Аурелии. — Наверняка хватит. Стану спускать их в самое сердце Сколиодои. У меня есть лучший цыганский хронометр, должен бы выдержать, запишу все по минутам. Какие изменения, за какое время, когда повторено, на каком расстоянии от центра, быстрее ли, медленней — так я вычерчу точные карты напряжения арретесовой морфы. Если проводить такие наблюдения еженедельно, ежемесячно, да хотя бы и ежегодно, тогда мы получим и конкретное, выраженное нумерологически, знание о силе и темпе расширения Сколиозы, а через несколько лет — даже о возможном изменении этой скорости, ускорении либо замедлении. Чтобы я сумел высчитать, наступит ли — и когда — тот день, когда нечеловеческая Форма охватит всю Землю: Сколиодои соединится со Сколиодои, и последний островок старого мира, с горами, реками, лугами, цветами, зверями и людьми, их городами, ремеслами и искусствами, историей, языками и религиями, — будет поглощен. И — всего-то несколько клеток со зверями. Помоги мне.

Но оказалось, что случая провести хоть какой-то эксперимент ему не представится. Когда после захода на Южный Лед «Уркайа» вернулась на несколько дней в небесную сферу и облетала Землю по традиционному эпициклу дрейфа, к ней из лунной сферы подгалсировала «Элоя»: ладья Госпожи, огромная ночная бабочка черного эфира. Сложила гигантские крылья, тем самым убыстрив кружение длинного овального корпуса, и приблизилась своей идеально круглой башкой к белой голове скорпиона. Они слились в эфирном поцелуе, свет наплыл на свет, задрожали ядовитый хвост и тяжелое брюшко. На борт «Уркайи» взошел Герохарис, Первый Гиппирес, Гегемон Луны. Для Аурелии, ясное дело, это было важное событие, раньше она всего пару раз видела командующего гиппирои, внука Госпожи, — и никогда не вблизи, никогда сам он не обращал на нее взгляд. На этот раз он тоже сразу же исчез со стратегосом Бербелеком в каютах Омиксоса, долгие часы они оговаривали планы кампании; Аурелию снова не допустили к секретам.

Она осталась снаружи, символический стражник, в переходе во внутренний скелет «Уркайи». Отсюда девушка видела, как корабельные дулосы переносят из ладьи в ладью вещи Антидектеса — исполнилась величайшая мечта старого софистеса, он полетит на Луну, перед ним откроются врата Библиотеки Лабиринта. Однако сейчас, когда он стоял в стороне и надзирал за погрузкой, было не сказать чтобы он лучился счастьем.

— Зверей оставлю — выбросите, если будут мешать. Жаль, что уже не проверю своих гипотез.

Старик жевал в задумчивости зерна кахвы. Аурелия проследила за его взглядом. Софистес смотрел под ноги, где за вращающимся эфирным бортом «Подзвездной» горел ослепительной зеленью узкий серп Земли: краешек Азии, Восточного океаноса и Земли Гаудата. Аурелия вспомнила, как и сама поглядывала на отдаляющийся диск Луны, покидая ее сферу два с половиной года назад вместе с эстлосом Бербелеком. В голову ее пришла печальная мысль, что, по сути, не слишком-то она и отличается от Антидектеса Александрийца, что ими движут сходные даймонионы, им, возможно, чуть более сильный, если уж он готов ради божьего интереса навсегда покинуть родной дом. До сего часа она не дарила его большой симпатией: он знал, кто она такова, и с самого начала относился к ней с презрением, удерживая Аурелию на расстоянии. Только через какое-то время та поняла, что он вел себя так почти со всеми. Что, конечно, не делало его симпатичнее. Из разнообразных замечаний, оброненных стратегосом, она восстановила историю Антидектеса: тот был продажен, нажил множество политических врагов, был продажен и задолжал, время его истекло. С другой стороны, он не продался эстлосу Бербелеку за деньги. Хотя, конечно, на Луне заимодавцы до него не доберутся.

— Но ты ведь на самом деле не верил во все то, что им рассказывал, — не то спросила, не то обвинила она. Софистес не поднял взгляд. Аурелия думала так: наверняка это последний раз, когда я его вижу, стратегосу он уже тоже не нужен, могу говорить, что захочу. — Интересно, в какой части софия, вся эта мудрость, сгроможденная в больших библиотеках, в какой части она лишь плод подобных заказов.

Старик усмехнулся себе под нос.

— За мудрость платят, это очевидно. Хуже, когда платят за глупость. — Бросил в рот очередное зернышко. — Спрашиваешь, говорил ли я им правду? Не знаю, какова правда, а значит — также и не врал.

— Врал, когда говорил, что знаешь.

— Разве ты не поддерживала планы своего стратегоса?

— Адинатосов нужно уничтожить.

— Но Чернокнижник — бедная жертва?

— Но все же не он призвал адинатосов. Правда?

Антидектес глянул на нее со злобным удовлетворением.