Иные песни

— Не пойдут. Пригаси свой гнев! Вот же ты запальчивая! Чуть больше веры. Они уже соединены, это важнее всего, уже не сбегают от одной мысли об Иллее. Теперь — теперь смотри. Наступление пойдет от линии Вистулии, от Вистульской Гэлиции. Здесь, здесь и здесь. Казимир, Тор, готы, кельты, гунны, часть моего Хоррора.

— Ты ведь говорил —

— Но тоже не для того, чтобы захватывать земли и ставить на колени армию Империи. Целью его остается связать силы Вдовца и создать видимость такой угрозы для него, чтобы он принял решение о помощи своим войскам и о продвижении антоса дальше на запад. Рог сделает то же, что и раньше: прибудет в Москву. А Москва — Москва уже не настолько неприступна, это не уральские твердыни.

— От Вистулы в Москву — долгая дорога, не будет же он ждать.

— Не будет. А значит, не о том речь, чтобы прорубаться — стадий за стадием — сквозь армии под антосом Вдовца, но чтобы сразу избавить их —

Справа, из-за дверей спальни, раздался сдавленный чих. Они повернули головы. Один удар сердца — кататоническая неподвижность. Затем Аурелия подскочила — гиппирес в боевой короне огня — дернула дверь, та ударила в стену, одна из завес соскочила.

В спальне стоял эстлос Кикур Ашамадер, полунагой, в одних шальварах. Вытирал нос, смотрел характерно широко раскрытыми глазами на пылающую Аурелию.

— Я хотел, — он запнулся, — хотел извиниться, думал, ты вернешься раньше, заснул, извини, ну не гневайся, Аури.

— Собственно, нам не представилось случая познакомиться, — сказал низким голосом стратегос из-за спины Аурелии. — Эстлос Иероним Бербелек-из-Острога.

Кикур подошел к нему, пожал предплечье.

— Эстлос Кикур Ашамадер, это честь для меня, на самом деле.

Иероним Бербелек покивал.

— Не сомневаюсь, не сомневаюсь. Аурелия, ты уверена, что там больше никого нет? Под кроватью, например, а?

Аурелия пала перед стратегосом на колени.

— Кириос. Молю о прощении.

Кикур переводил взгляд с девушки на Бербелека и обратно.

— Лучше будет, — пробормотал Ашамадер, отступая ко дверям в коридор, — если я уже —

Стратегос поднял на него взгляд.

— А можешь мне сказать, красавчик, когда, собственно, ты проснулся? Не при звуке же своего имени, верно?

Кикур протянул руку назад, отворил двери, все еще отступая, согнутый в некоем странном полупоклоне, уже даже не глядя на Бербелека, принялся неразборчиво бормотать:

— Я и вправду ничего не слышал, впрочем, что я в этом понимаю, какое мне до этого дело, зачем бы мне, не слышал, могу поклясться, а Вавилон и так, это ведь глупо, сам подумай, эстлос, какое значение имеет, если…

Стратегос глядел на него с интересом.

Левую руку он положил на голову Аурелии, провел пальцами по искрящейся коже лунницы. Та подняла на него глаза. Стратегос не отводил взгляд от Кикура.

Аурелия поднялась с колен.

— Ну я ведь говорю, ничего не слышал, кровь Мардука, что вы хотите, с ума сошли, Аури, что все это…

Бербелек смотрел, как гиппирес беззвучно идет за отступающим в тень коридора вавилонянином, — мягкая походка голых стоп Аурелии, ее бедра гипнотически, как никогда ранее, покачиваются — и исчезают с его глаз в той тени. Он ничего не увидел и ничего не услышал — только через миг в его лицо дохнуло короткое дыхание сернистого жара, как если бы там, во тьме, открылись на миг ворота в ад.

Φ

Глаза Вдовца

Москва, черный рассвет. Одни среди врагов, антос Чернокнижника на горле. С неба должен упасть Хоррор, но — еще не теперь, еще не под этим солнцем; а может, и никогда. У Аурелии, ко всему прочему, разлетелась правая вихревица, отрезав при этом два пальца. Она уже слишком долго живет на Земле, это не ее сфера, не ее первоэлемент, не стоило на столько месяцев покидать родной край…

Но! но! (И при одной этой мысли пирос жжет вены.) Но сегодня они убьют кратистоса!

Если убьют. Почесывая шрамы на пальцах, Аурелия глядела на встающие к поднебесью башни княжеского кремля, белые шапки снега контрастировали с заскорузлой жирной сажей на штукатурке стен.

— А если это займет несколько дней? — спросила она. — Я не брала с собой колеблец, ты сказал, эстлос: без багажа. Аматорская настройка уже не поможет, нужен бы как минимум демиургос ураниоса. А теперь я даже не могу это толком снять. Точно в следующий раз оторвет мне голову.

— Я ведь предлагал тебе остаться с Яной и Хоррором.

— Тогда бы ты тем более уверовал, что Госпожа назначила тебя для казни.

— Ничего такого я не говорил.

— Конечно. Прости. Кириос.

Сарказм был позволен.

Аурелия отвернулась от окна, от панорамы зимнего города, и взглянула на стратегоса, что сидел, сгорбившись, на деревянном сундуке у открытого люка над лестницей. Ему приходилось сидеть: встав, он не мог выпрямиться, потолок чердака был слишком низким. Аурелия тоже двигалась здесь крайне осторожно — случайно зацепив эфирным доспехом о деревянную конструкцию, она могла вызвать катастрофические последствия; следовало жестко контролировать эмоции и рефлексы, те сразу же отражались на скорости и виде морфочувствительного доспеха.