Иные песни

Стукнули в дверь. Внутрь заглянул десятник Хоррора. Быстро обменялся с Кратистобойцем несколькими словами; потом низко поклонился и отступил в коридор.

Женщина встала, подошла к столу. Провела ладонью по столешнице, картам и книгам, дотронулась кончиками пальцев до уранисовой астролябии, ярко-голубого перпетуум мобиле, обреченного на трагическую гибель… Кратистобоец поглядывал на нее из-под прикрытых век. Ближе она не подошла, он был выше ее более чем на пус.

— Да, — шепнула она, — теперь перед тобой падают на колени, теперь ты снова силен, даже еще сильнее.

— Разве не такого ты меня любила? — ответил он так же тихо. — И разве не оттого ты меня бросила, что эту морфу я утратил?

— Я тебя бросила? — вздохнула она сипло. — Так ты это запомнил? Ты сам ушел, сбежал от нас! Четыре месяца, еще не излечился после Коленицы, едва держался на ногах. Середина зимы, мороз — как Тор, Позен засыпан, но ты берешь сани и — вперед, только тебя и видели. Не мог снести нашего присутствия, никого из близких, кто бы помнил тебя до Коленицы. И за что же я тебя любила: вовсе не за твои победы, завоевания и славу. Только за то, кем ты был помимо них.

Громко захлопнув книгу, Кратистобоец расхохотался. Смех — громкий, глубокий, наверняка был слышен даже внизу, в порту.

— А то еще поверю! А богачей любят помимо их золота! — Отложил книгу, перестал смеяться. — Но ты не могла любить меня помимо моих побед, когда этих побед не стало.

Она подняла голову, хотела заглянуть ему в глаза, но не выдержала даже секунды. Отвернулась к морю.

— Только теперь нет и этого «помимо», — сказала она. — Я вижу только Кратистобойца. Иероним Бербелек лишь загрязнял бы эту морфу.

— Выпью вечером за его несчастливую жизнь.

Он снова ее рассердил.

— Полагаешь, что Чернокнижник отпустил тебя тогда лишь потому, что ты выказал такую силу? Победил его? А что ты сам мне говорил? Подумай. В чем победа кратистоса? Не убийство, не уничтожение, на это способен даже невольник. Кратистос побеждает, накладывая свою Форму.

Она обхватила себя руками, точно холодный ветер с моря наконец пробился к ней под одежду.

— Я позволила тебе уйти, уехать, ибо прекрасно видела тебя, знала тебя так, как никто другой, — знала, что это не Иероним Бербелек вернуся из Коленицы.

— А кто?

— Крыса Чернокнижника! — рявкнула она. — А теперь ты возвысился тысячекратно.

Он рассмеялся во второй раз.

— Смейся-смейся! — набросилась она на него, уже не отводя взгляд.

Он смотрел на нее с интересом, чуть наклоня голову.

— Они тебя терпят, — говорила она, быстро и все быстрее, изливая из себя вистульские слова, — потому что ты им нужен. Выбрали себе материал, отковали оружие… Хотела бы я познакомиться с тем кузнецом. Ты уже не замечаешь этого; только тот, кто знал тебя хорошо и издавна… Я читаю газеты, все обдумала — и теперь вижу, что была права. Ведьме был нужен кратистобоец, чтобы пойти против адинатосов, но она знала, что каждый, кто достаточно силен, чтобы одолеть кратистоса, — слишком силен и для того, чтобы она могла его контролировать, что он не пойдет на самоубийство, на бой, в сердце какоморфии; но выкроит себе богатство на Земле. И как разрешить сей неразрешимый парадокс Формы и силы? А вот именно так: найти несчастного в момент упадка, в миг слабости — и тогда навязать ему Форму. Ты восстал и сделался тем, кем она хотела, чтобы ты стал. Но когда исполнишь свое задание… Они Изгонят тебя или убьют. Только одного не сумеют стерпеть: кратистобойца, вечную для них угрозу, человека, о ком уже точно известно — и кто сам знает это о себе, — что он в силах встать лицом к лицу с кратистосом, поднять на него руку, убить. Ты — терние в боку любого кратистоса, Дамоклов меч, подвешенный над головами Сил. Не будет для тебя места на Земле. Да и на Луне тоже, ждешь милости от Иллеи Жестокой? Обещала ли она когда-либо тебе награду, вечную жизнь в спокойствии, приют? Нет. И не пообещает. Даже если выживешь, если переживешь Эфирную Войну — они тебя изгонят, Иероним, убьют тебя.

Он кивнул. Протянул руку к ее лицу, бледной щеке.

— Знаю.

Она отпрянула от его пальцев. Он же улыбался, уже без следа иронии.

— Ты права, ты во всем права. Но пойми: такова моя природа. Я жажду этого, снится мне эта битва, это моя цель.

— Что ты мне здесь за глупости —

— Напиши ей как можно скорее. Может, успеешь на имянаречение своей внучки. А теперь поехали во дворец, представлю тебя князю. У тебя насморк? Так и есть, возьми, высморкайся. Портэ! Горячей кахвы! И закрой эти проклятые окна. Пошлешь за багажом эстле в… Где ты остановилась?

Ψ

Флоты, армии, хорроры

Рррдумм, ррдумм, рррдуммммм, война выплескивается через границы Золотых Королевств, и трясется земля под ногами бестии.