Иные песни

Акер Нумизмат заглядывал с террасы башни внутрь кратера, снимал показания установленных по окружности хронометров. Ему все проще удавалось поверить в безумные гипотезы. Скажем, Кратистобоец воистину войдет в сердце Искривления, внутрь Арретесового Флота, доберется до кратистоса адинатосов. Скажем, даже убьет его. Каковы шансы, что после этого эстлос Бербелек вернется в то самое место и в тот самый момент, из которого вышел, что попадет в ту же Форму пространства и времени? Что не выйдет, например, в мир адинатосов? Или на самом деле никуда? Или сюда, в Обращенное Узилище? Или куда бы то ни было и когда бы то ни было?

Чем дольше он об этом думал, тем сложнее ему было сосредотачиваться на страшной очевидности. Он вспомнил, с какой легкостью эстлос Бербелек вошел и вышел из кратера, из морфы адинатоса-узника, как она сошла с него, почти не оставив следа. Вспомнил рассказы гиппирои, поймавших того адинатоса, о его появлении на Луне и о марше к Лабиринту. Вспомнил самого господина Бербелека.

Наконец, софистес полез в карман и вытащил старую, тяжелую монету. Провернул ее в костистых пальцах. На аверсе — Госпожа; на реверсе — Лабиринт. Наверняка любопытство будет последним, что он утратит из морфы; прежде перестанет быть Акером, чем софистесом. Он еще пытался в последний миг убедить себя в необходимости вернуться в обычную старость, в человеческую неловкость. Но убедительные аргументы находились чрезвычайно тяжело, эта морфа могла дать ему уже немногое. Возможно, он просто не выспался… А значит, лучше прибегнуть к опробованному методу. Подбросил монету. Не без усилия поймав золотой кругляш, взглянул на его сверкающую поверхность. Лабиринт.

Он оглянулся на башню — никто не смотрит, Хиратия исчезла уже миг назад. Старик побыстрее привел в движение меканизм помоста, защелкивая на зубчатых колесах большую перпетуа мобилиа. В скрежете перекладин, маховых колес и цепей начал спускаться к насыпи кратера. Акер натянул на лицо маску аэромата и, стискивая в потной руке древнюю монету, вступил на помост. Даже не стал ждать, пока тот остановится.

То, что не было ни тучей пыли, ни туманом, ни песчаной бурей, ни стадом анайресов, то Заключенное, от которого он не мог уже оторвать взгляда — ощутило ли его приближение? — теперь раздулось, словно вдохнув полной грудью воздух пиросовой атмосферы Луны, и принялось двигаться к шлаковому холмику, по склону коего съезжал Акер Нумизмат.

Песнь адинатоса сделалась сильнее и явственней.

— Иду, кириос, — сипел софистес. — Уже иду.

Сухая, сожженная почва Луны хрустела под его стопами. Со стороны башни он услышал голоса — еще не крики, но кто-то точно вышел на террасу, сейчас заметит опущенный помост, взглянет сквозь Пытовню. Софистес не оглядывался.

Стена Субстанции хаоса надвигалась на него все быстрее. Он же закрыл глаза, остановился, ожидая в неподвижности. Не хотел обмануться эффектной какоморфией, слишком верным свидетельством людских глаз, — впрочем, ими ему больше не придется пользоваться. Дышал медленно, в ритме оборотов воздушных лопастей аэромата; те еще работали. Подумал, распознает ли момент, когда господин Бербелек заключит его в свои объятия, поприветствует арретесовым поцелуем. Почувствует ли он. Ведь если тот, кто чувствует, и то, что чувствуется, подлежит одновременному изменению…

Ну уже, думал он нетерпеливо, уже суличилось, уже должно суличиться, не шишу их круков, а и аэромат уже не шумнит, сейчас, а я дыдшу? Воздух, велчет, вчелет, чевлит — айх, не болят ноги, не болит говлова, чейчас, моя говлова, нужно сокнуться, нононон как — чечас, чечас, задубу, худел возхуднуть, но нерд алэра, алэра! Чобы повязвать, это я, это возу Блебелека, не гому жуть бес вохдоза — гапардин Белбеблеле, блеблеблеблеблелблелебелелелбелеелеле!.. Икат, коночился! Найвир чусвует забои, и в лепичикле, в жажной корбите, как кроится, обилт, хириё, хириё, гомбыб клинится, ереб млял лени, млеею ли я йейейейейеще. Вон мню вжинраед, никаду нейду, гимза гимом, жеду в белбелебелелелелелеле — аккоре мню яма! Аккоре мню яма! Мье бызывать! Ононононо мьяма уш базываю, во вшехишизных ревменах, трепех и вшехиза. Иллитовиджу, иллитосышлу, иллитошую, нейт. Нейт тупудей забрежих, опатных, мье таше базвуду, во квёсдах отлажны, во шалом козмозесе, шалом лисе: трепре! Икьюж мыболко шон, облаз, обьяз, умавшев, нашевда возём: гападинбелбеблеблелелелелелелелелелелелелелелелелелелелелелелелелелелелелелелелелееелелелеелелелелелееелеелелелллелелелелелелллелелелелелеллеллелееееелеллелелллелелелллллелеелеелелеллллллелелелелелелеллеллеллеее

Ω

Господин Бербелек