Иные песни

Господин Бербелек облачается в эфирный доспех. Не нашлось достаточно большого, лунным демиургосам ураниоса пришлось его отковать и специально настраивать под размеры господина Бербелека. На спине, над лопатками, на межэфирных костях прикреплены бутоны икаросов; он почти сгибается под их тяжестью. Между бутонами слуги закрепили кольчугу со Сколиоксифосом, при каждом движении гарда касается разогнанных фланцев доспеха. Еще вихревицы, кругошлем, господин Бербелек движениями бровей и губ поправляет под ним белую маску аэромата; два шага по эластичному язычищу, вываленному из распахнутой настежь пасти мотылька, и он ступает на край звездной бездны.

Перед ним, под ним, над ним, куда только не достает на темном звездосклоне взгляд — пылает битва. Седьмой час резни в небесных сферах, от непрестанного грохота сотрясается даже «Мамерута», уши у всех залеплены воском, общаются жестами, раздирающая череп какофония несется сквозь эфир, и, кажется, сотрясается даже сфера неподвижных звезд. «Мамерута» идет отвесным курсом сквозь огонь битвы, горят порванные крылья, скрежещет и стонет вьющаяся конструкция, трудно удержать равновесие на гладком язычище. Астролог Лабиринта в последний раз указывает азимутные звезды, господин Бербелек поднимает руку, дулосы дергают за боковые пиросети, по язычищу проходит вибрация, волна жара от близкого пиросника нарушает обороты мотылька, кто-то выпадает из его пасти, панический крик тонет в шуме битвы… Господин Бербелек прыгает в бездну.

Падает. Напрягает морфочувствительные икаросовые кости, ураниосовые микромакины изменяют орбиты связок, и крылья тотчас начинают разворачиваться — раз, два, четыре, восемь, шестнадцать, тридцать два, плоскости ажурной тени раскрываются позади него из мастерски сложенных бутонов, с каждой секундой все быстрее. Двадцать секунд спустя они распростерлись уже почти на половину стадия; падение к центру мира, к невидимой Земле, остановлено. Легким напряжением морфы он теперь будет управлять углом наклона крыльев, выхватывая ураниос лишь из тех эпициклов, что вознесут его к выбранной цели.

Цель — он не спускает с нее глаз. Несколькими минутами раньше туда ушли два эннеона Герохариса, расчищая путь для господина Бербелека — по крайней мере, ту его часть, что смогли бы расчистить; вместе с ними, под знаменем внука Госпожи, пошла в бой Аурелия Оскра. Икаросы не суть однотонно темные: если хорошенько присмотреться, можно заметить легчайшие узоры, вытравленные в крыльях, симметричные петли вен аэрогесовой алкимии — разные для разных отрядов Наездников Огня. Господин Бербелек высматривает риттеров Герохариса. Туда. Он проверяет положение созвездий, означивающих дорогу к просчитанному астрологами сердцу Искривления. Туда. Напрягает икаросы. Изменение направления полета означает изменение высоты и силы звука, с каким космический эфир сталкивается с эфиром доспеха, — самые лучшие навигаторы правят кораблями с закрытыми глазами, вслушиваясь только в музыку небесных сфер.

Слева, над плечом у господина Бербелека, — горящий Юпитер. Планета размером с половину Луны, а с этого расстояния — размером с африканское солнце горит уже пять часов. В нее попал рикошетом исключительно сильный пиросник, от этого на ее поверхности взорвались алкимические трансмутации, постепенно охватывая короной пурпурного огня весь Юпитер, от полюса до полюса. Этого астромеканики Госпожи не предвидели; Юпитер — узел сплетений цефер эфиро-гидоровых и эфиро-гесных, никто не предполагал, что сие возгорится. Теперь за ним тянется кривой хвост огня длиной в тысячи стадиев. Скорее всего, астромеканики Лабиринта только что открыли происхождение комет. Жар от Юпитера бежит сквозь эфир быстрыми волнами, от которых морщатся и скручиваются икаросы. В этих сферах и так немного архэ аэра, маленький аэромат веет в ноздри господина Бербелека едкой смесью бедных Воздухом цефер.