Инженер страны Советов

Глава 19

Между жизнью и смертью

Возвращение

За последнее время я несколько раз был на грани жизни и смерти, но лишь сейчас понял, насколько хрупка эта грань. Николай крепко сжал меня в своих объятиях, так, что аж ребра затрещали.

— Жив, чертяка! — радостно оскалился он, прекратив свои попытки раздавить меня. — Мы уже надежду всякую потеряли тебя живым увидеть. Заставил ты всех поволноваться. А Таньке сейчас в ее положении волнения противопоказаны.

— Кхе… — Я откашлялся. — В смысле в положении? В каком? — Я сразу не понял, о чем речь идет.

— В том самом, — захохотал Николай. — Папашей скоро ты станешь, ну а я — дядей.

Да уж, вот так новость. И как Танюшка сейчас одна-одинешенька в таком состоянии? Видимо, мои мысли отразились на лице, потому что Николай, хлопнув меня по плечу, произнес:

— Не боись, одну ее там не оставили. Ее Нино Теймуразовна, супруга Лаврентия Павловича, к себе забрала и присматривает за ней. Так что можешь не волноваться.

— Извините, товарищ капитан, — раздался откуда-то сбоку довольно приятный голосок, — нам аппаратуру нужно разворачивать.

Повернув голову, я увидел миниатюрную девушку в камуфляже с висящим под мышкой «Скорпионом».

— А вот сейчас командир нам и укажет что и как. — Николай кивнул в мою сторону.

— Извините, товарищ командир! — Изящная ладошка лихо взлетела к пилотке. — Старшина Панкратьева, радист-шифровальщик. Направлена к вам для установления связи с Москвой. Укажите место для размещения узла связи.

— Геннадий Архипович, — позвал я начальника штаба, майора Пархоменко, — выделите людей и организуйте все.

Пока Николай пытался задушить меня в своих медвежьих объятиях, все тактично отошли в сторону. Теперь же я представил всех друг другу.

— Ну а это Гризли, в миру Домнин Вячеслав Александрович.

Бывший ротмистр и Николай обменялись крепким рукопожатием. При этом Николай смотрел на Дом нина с неподдельным уважением. Как я понимаю, он читал мой рапорт, отправленный самолетом. Кстати о самолетах.

— Нормально все, — успокоил меня Сазонов, — долетели все, хоть и не без приключений. Все живы.

Раненых детей отправили в лучший госпиталь в Москве. Твои подарки тоже уже в Москве, и их изучают специалисты. Ну а за Гейдриха и оберста тебе отдельное спасибо скажут и Лаврентий Павлович, и товарищ Сталин. Кстати, вас с товарищем Домниным, — при этих словах Гризли чуть заметно улыбнулся, — за уничтожение Гиммлера представили к званию Героев Советского Союза.

Спустя некоторое время состоялся сеанс связи с Москвой. Первым отправил свою радиограмму Николай, в которой подтвердил, что я — это действительно я. Ха, такая вот игра слов. В ответ пришел запрос о том, какими силами мы располагаем на данный момент. Я доложил, что сейчас в наличии полнокровный двухдивизионный стрелковый корпус, танковая бригада в составе трех танковых полков (самоходки распределили равномерно по танковым полкам) и артиллерийский гаубичный полк. Ответа из Москвы ожидали более двух часов.

«Операция по деблокаде гарнизона Брестской крепости одобрена Ставкой. Впоследствии корпусу специального назначения занять оборону и удерживать Кобрин в течение месяца либо до особого распоряжения Ставки. Тов. Башкирову сдать командование корпусом и в кратчайшие сроки при первой же возможности прибыть в Москву. Иванов».

Показал полученную радиограмму своему штабу. Подпись под ней вначале вызвала недоумение. Какой такой Иванов? Пришлось Николаю объяснять, что это позывной товарища Сталина. Проняло. Все сидели с обалдевшим видом. О них, вчерашних пленных, знает сам товарищ Сталин.

Командование корпусом передал генерал-майору Архипову. Операция «Брестский гамбит» должна была начаться ранним утром. Подразделения уже выдвинулись на рубежи атаки. А мы, посоветовавшись с летчиками прилетевшего «Дугласа», решили вылетать сразу после начала операции. Жаль, конечно, что я не увижу лично окончание операции, но приказ есть приказ, да и каждый должен заниматься своим делом.

Николай, пока я занимался передачей дел, куда-то запропастился. Нашел я его в радиоузле, устроенном в подвале школы, которую мы заняли под штаб. Он сидел напротив прилетевшей радистки и нежно, явно не как начальник, держал ее ладони в своих.

— Оль, может, все же полетишь с нами? — В голосе Николая слышались просящие нотки.

— Коль, ну что ты такое говоришь? — Старшина Панкратьева даже не делала попыток забрать свои ладони из лап Николая. Было видно, что этих двоих связывают далеко не служебные взаимоотношения. — Как же я все брошу? Это же дезертирство получится. И не беспокойся так за меня. У меня, между прочим, кроме этой уже четыре заброски было, и тогда было гораздо опаснее. А тут все свои.