Иоанн Безземельный, Эдуард Третий и Ричард Второй глазами Шекспира

Про казнь трех самых известных королевских чиновников – чистая правда, все так и было, и именно в Бристоле, как и поведал нам Шекспир. В сцене речь идет о казни только Буши и Грина, про третьего казненного, Уилтшира (главного по казенным деньгам), нам здесь не говорят, но скажут уже совсем скоро, тем более мы же помним, что он тоже прятался в Бристольском замке.

Сцена 2

Берег Уэльса. Вдали – замок

Входят король Ричард, епископ Карлейльский, Омерль и солдаты.

Ну, коль Ричард появился в Уэльсе, значит, приплыл из Ирландии. Наконец-то.

– Это же замок Барклофли? – спрашивает он, оглядываясь.

– Он самый, – отвечает Омерль. – Ну как, легче дышится на суше?

Стало быть, Омерль, сын герцога Йорка, сохранил верность королю. Слава богу, одним вопросом меньше.

Ричард произносит длинный бессодержательный, но очень прочувствованный монолог о том, как он любит родную землю и как горько ему видеть, что ее топчут бунтовщики. Его слова больше похожи на магическое заклинание, он обращается не к Богу, а именно к земле, прося ее быть милостивой к королю и непримиримой к врагам. Епископу Карлейльскому это кажется чуть ли не богохульством.

– Вы – помазанник божий, носите корону властью небес, и именно власть небес поможет вам ее сохранить, – недовольно замечает он. – Не пренебрегайте помощью свыше.

Омерль не склонен предаваться рассуждениям на богословские темы.

– Нам нужно торопиться, у Болингброка людей с каждым часом все больше и больше.

Но Ричард пока еще полон оптимизма и уверенности в своих силах.

– Не унывай, кузен! Ты же знаешь: ночью, в темноте, разбойники творят, что хотят, а как только взойдет солнце – их и след простыл, они боятся дневного света. С Болингброком то же самое: он был храбрым и даже каких-то небольших побед добился, пока меня не было в Англии. Как только он узнает, что я вернулся, – сразу на попятный пойдет. Я монарх, мне лоб святым елеем мазали, меня Господь поставил наместником в этой стране, и никакие людские козни мне не страшны.

ВходитСолсбери.

Ричард интересуется, далеко ли находятся собранные им войска. То есть мы-то уже знаем, что капитан «уэльцев» (валлийцев) давно слинял, потеряв терпение, а Ричард пока не в курсе и надеется на подкрепление.

Король Ричард и Солсбери. Художник Henry Courtney Selous, 1860-е.

– Боюсь, что придется вас разочаровать, ваше величество, – докладывает Солсбери. – Если бы вы вернулись хотя бы днем раньше, в вашем распоряжении были бы двенадцать тысяч воинов. Но вы опоздали, и они решили, что вы погибли, потому и ушли. Более того, они не просто ушли, а перешли к Болингброку.

Омерль замечает, что Ричард побледнел.

– Держитесь, государь, – сочувственно говорит он.

Король понимает, что дело совсем плохо.

– Это конец. У меня нет ни войска, ни сил, ни куража. Ну и уходите тогда все, кто цепляется за жизнь. Я проиграл.

Надо же! Такой самоуверенный король – и вдруг сразу поверил в свое поражение! Только вдумайтесь: он не пытается хоть что-нибудь предпринять, придумать новый план, выяснить все обстоятельства. Просто опускает руки. Не по-королевски как-то.

Омерль пытается привести Ричарда в чувство:

– Держите себя в руках! Вспомните, что вы король.

– Да, что это я, в самом деле? Я король или где? Нужно встряхнуться и вспомнить о своем величии. Я король! А против меня восстал какой-то ничтожный подданный. Выше головы, друзья мои! У дяди Йорка тоже есть войска, он нам поможет.

Входит

Скруп.

Это у нас сэр Стивен Скруп, английский аристократ 54 лет. В 1399 году он действительно сопровождал Ричарда Второго в Уэльсе.

У Скрупа тоже новости не ахти какие радостные, о чем он и предупреждает сразу же, как только появляется на сцене.

– Да я уже ко всему готов, – горько произносит Ричард. – Что еще я потерял? Страну? Да и фиг с ней, забот меньше. Болингброк стремится встать выше меня? Не получится: мы все равны, потому что все рабы божьи. Народ бунтует? Ну, что с ним поделаешь, тупое грешное быдло, они всегда бунтуют. Все равно нет ничего хуже смерти, а новости твои я как-нибудь переживу.

– Я рад видеть вашу стойкость и готовность к плохим известиям, – говорит Скруп. – За Болингброком поднялась вся страна: и старики, и мальчишки, и пономари, и даже бабы вооружаются. В общем, все намного хуже, чем я могу передать словами.

– Ну, я понял. А где Буши? Где Грин? Что случилось с графом Уилтширом? Как они допустили, что враг без боя пересек границу? Когда мы разобьем Болингброка, они мне за все ответят! Сто пудов, они с ним спелись, предатели!

– Это да, между ними сейчас все мирно, – подтверждает Скруп.

– Вот сукины дети! «Негодяи! Гнусные ехидны!» Значит, они договорились с Генрихом? Пусть горят в аду за это!

– Вы не так поняли, ваше величество. Вы их любили, и они не заслужили ненависти. Между ними и Генрихом все мирно не потому, что они договорились, а потому, что поплатились головой за этот мир. Они все погибли и спят в земле сырой.