Иоанн Грозный (СИ)

         На польском сейме же который день возглашали: «Виват Баторию!» Напрасно несогласные вельможи  предостерегали, что Баторий - креатура неверных и стыдно гордой панской республике иметь главою  султанского данника. Коронный гетман Ян Замойский, епископ Краковский и знатная часть дворянства наименовали королем Седмиградского князя, а примас и сенаторы польские стояли за старого и недужного императора Максимилиана. Император со смертного одра писал в Москву, что он, Максимилиан, - король польский. Иоанн отвечал: «Радуюсь, но Баторий уже в Кракове!» И тот уже действительно въехал туда с бунчуком султана и бело-красным штандартом избранника. Сыпал  золотом, склоняя сердца избирателей.

         Мир с Турцией, ограждавший Польшу от разорительных крымских набегов, стал первым успешным  дипломатическим детищем. Султан рассчитывал иметь Стефана союзником против императора.  Баторий тем и воспользовался, избегнув сделаться послушной игрушкой Оттомана. Избранный король взошел на краковский престол, давая торжественное обязательство свято соблюдать  уставы Республики, договор Генриха - действовать в согласии с сеймом, пообещал связать себя с пятидесятилетней сестрой покойного Сигизмунда Августа – Анне, что бросало на его порфиру тень величия Ягеллонов. В отношении России  Баторий брался возвратить Литве  земли, взятые Иоанном, и более – Псков, семь поколений  назад имевший неосторожность звать литовских наместников. «Имею дружину опытную, силу в руке и доблесть в сердце! Да исчезнет боязнь малодушная!»

         Иоанн затаил обиду. Приехавших к нему Стефановых посланников велел встретить с честью. Прежде, чем допустить к государю, бояре вызнавали, какой титул дают Баторию в письмах султан, император и другие государи. Посланники уклонялись: «Царь увидит титул Стефанов в его грамоте».

         Иоанн встречал послов, сидя  на троне в мантии и венце. Подле него в меньшем кресле  в короне скромнее сидел старший царевич. Бояре – на скамьях в тронной зале, дворяне и дьяки толклись в сенях. Дети боярские стояли на крыльце и в переходах до набережной палаты. Близ сей палаты у перил и до церкви Благовещения были размещены иноземные люди и приказчики

. Все – в  расшитой золотой нитью одежде. На Кремлевской площади построили стрельцы с ружьями.

         Взяв грамоту Батория, царь спросил о здоровье короля. Передал читать письмо. В нем, по форме учтивом и скромном, Стефан обещал хранить до урочного времени

соседственную дружбу и в первых словах просил  опасной

грамоты

для свободного возвращения послов. Далее Стефан уверял в  искреннем миролюбии, жаловался на покойного Максимилиана, который в досаде и ненависти злословил его, называя данником турецким, сам же ежегодно откупался от турок подарками значительными, платя в десять раз более Трансильвании.

         Царь взял время думать. Бояре на другой день передали посланникам, что Стефан явно идет на кровопролитие. В письме своем не именует Иоанна царем, а лишь - великим князем, не упоминает его смоленских и полоцких титулов, будто не земли то московские. Вспоминает отца шведского Иоанна Густава, называя того королем, когда для нас он – безвестный рудокоп  и короны узурпатор. Дерзает кликать Иоанна братом своим, будучи воеводою Седмиградским, подданным короля венгерского, значит, не выше  наших князей Острожских, Бельских и Мстиславских. Смеет величать себя государем Ливонским, когда на то имеем мы Магнуса, венчанного с государевой племянницей. Послов отпустили с наказом: если новый король желает братства с Иоанном, пусть за Ливонию не вступается, именует же в письмах его царем, великим князем смоленским и полоцким. Дали послам опасную грамоту на выезд. Никто до границы вас пальцем не тронет.

         В ноябре 1576 года Иоанн обрушился на шведские и польские владения в Ливонии. Пора выглядела благоприятной. Шведский король Иоанн в угодность жене  Екатерине  – полячке и католичке, посмевшей отказать  нашему, насаждал в стране римскую веру, окружал себя иезуитами. Народ же, где широко распространился  протестантизм, смутьянил. Король боролся с  мятежами, было ему не до внешних дел. Стефан Баторий был занят кровопролитною осадою бунтующего Данцига. Крымский хан, еще Девлет-Гирей, с пятьюдесятью тысячами всадников потревожил  Молочные Воды и ушел в Тавриду, сведав, что московские полки выдвинулись на Оку. Сам Иоанн метнулся в Калугу, донские казаки же в смелом набеге взяли Ислам-Кирмен.

         Сделав необходимые распоряжения для государственной безопасности, поставив значительную речную рать  на Волге на обуздание мятежной черемисы, колеблющейся Астрахани и беспокойных ногаев, поручив донским казакам действовать против  Тавриды, Иоанн готовился навсегда решить судьбу Ливонии.