Иоанн Грозный (СИ)

         Повсюду от Смоленска до Старицы иезуита Поссевина встречали с большими почестями, как некогда Магнуса. Везде звонили колокола, выходили делегации с хлебом-солью. Духовенство дружелюбно улыбалось и раскланивалось, ожидая перетянуть иезуита в греческую веру. Он надеялся на обратное. Девки меж тем  плясали, парни играли на дудках, гуслях. баянах. В обильных застольях с  головами, купечеством, клиром и чиновниками,  где с трудом разбиралось косноязычие подвыпивших толмачей,  к венцу празднества доходили до  клятв в вечной дружбе востока и запада. Современники признают: дотоле не оказывалось в России такого уважения ни королевским, ни императорским послам, как Поссевину с четырьмя монашествующими братьями.

         Поссевин получил два дня на отдохновение, после был представлен царю в роскошном перестроенном расширенном Старицком дворце Владимира Андреевича. Антоний поражался количеством и богатством одеяний вельмож, повсюду ходивших за своим государем, толпившихся во дворе и на верандах, толпившихся в прихожих, отчего и при открытых настежь окнах стояла жара невыносимая. Он замечал, как сановники и попы шипят друг на друга и толкают соседа, стремясь оказаться ближе к царю, слышать каждое слово, подсказать что-либо всегда лестное.

         О правую руку Иоанна был царевич Иван, двадцатисемилетний расплывающейся стройности юноша, с лицом, опухшим от ночных переутомлений и государственных отцовых заданий, вынужденных прерывать бесконечные безудержные развлечения. Оба царя, настоящий и будущий, с готовностью встали к вошедшим послам. Открыто разглядывали с  их темные бордовые одеяния, атласные кушаки пояса, выбритые темечки, лоснившиеся при снятых круглых не по размеру маленьких бархатных шапках. Иезуиты целовали руки властителям и передавали папины дары: большой  серебряный крест с изображением страстей Господних, четки с алмазами и книгу в роскошном переплете о знаменитом Флорентийском соборе, провозгласившим соединение греческой и римской церквей при главенстве папы. В зачитанной монахами грамоте Григорий XIII писал о сердечном расположении к русскому царю, отдельно обращался с приветом к обоим царевичам, дочери Иоанна Евдокии и царице Анастасии

, в Риме не знали, что та давно мертва, безутешный вдовец после нее венчан с трижды, не венчан более.

         Григорий XIII именовал Иоанна  своим возлюбленным сыном,  себя – единственным наместником Христовым. Уверял  в усердном доброжелательстве, обещал склонить Батория к миру, необходимому общему европейскому благу, к возвращению России несправедливо

отнятых ливонских владений. Рассчитывал, что Иоанн, человек  широких взглядов, умирит церковные недоразумения, склонит греческую церковь к апостольской

. Сомнительной реминисценцией папа утверждал, будто  Византия пала от неприятия уставов Флорентийского собора, а не от ударов магометан. После чтения грамоты папы и взаимных  любезностями посланников пригласили к столу, накрытому в саду и превосходившему обилием виденное ими прежде. На золотых блюдах лежали начиненные кашей и яблоками лебеди. В серебряных чашах   искрилась изобильная соль. Розовые поросята глядели живыми. Стерлядь,  превышавшую размерами рост обыкновенного человека, внесли под звуки цимбалов, лютней и хора восемь прекрасных отроков. После пробы публично снятой церемониймейстером, царь  откушал каждое блюдо, потом приступили остальные. Изобилие превосходило  абрисы воображения. Монахи поражались, сколь жадно ели придворные, словно впрок, точно их давно не кормили, и были они не из богатых домов. Заметили, что почти не ел знатный кудесник

голландец Бомелий, коего иноземцы полагали за ловкача, потакавшего восточному деспоту. С просторным сопливчиком с вышитыми  жар-птицами стоял за неопрятно евшим младшим царевичем неприметный скучный Годунов. Феодору передавал блюда родственник Бориса Григорий (Васильевич) Годунов. Оба не ели ничего, лишь царевичу с двух сторон подкладывали. Феодор, в отличие от брата Ивана, не  любил вина, но охотно пожирал десерт: вишню, малину, клубнику, особенно – арбуз. Выпачкался, несмотря на старания Годуновых, и застрелял в собравшихся косточками. Ему вежливо улыбались, уклоняясь летевших семян. Царь треснул младшего царевичу по рукам и оборвал баловство. Сурово поглядел на Бориса, не смевшего наказывать своего дружка.

         Иезуиты сидели рядом с думными дьяками посольского приказа, ближе других притерся  Андрей Щелкалов. За столом легаты добавили: Иоанну  после заключения мира с поляками нужно немедля вступить в союз с королями испанским, французским, Венецианской республикой и другими державами Европы против султана. Папа, посредник соглашения, даст пятьдесят тысяч воинов в ополчение, где и шах персидский может принять участие.