Ирина

Надо было видеть его лицо, когда мы пристреливали этот карабин… Не всегда попадая со ста метров в двухлитровый бидон, он смотрел, как я, раз за разом, укорачиваю пулей ветку толщиной в палец.

– Это случайно… Повтори, пожалуйста.

И я повторяла, наслаждаясь его изумлением.

Гуляя, мы в разговорах забывали обо всем, забредая невесть куда. В тот день, оказавшись в чаще, я почувствовала опасность и взяла оружие наизготовку…

Рысь прыгнула с дерева – я успела выстрелить, и она упала к моим ногам. Одно ухо оказалось укороченное, без кисточки, – давний мой промах.

Максим положил мою добычу у крыльца, но недолго я стояла гордая перед дедом…

Он рассказал, что два года назад подобрал котенка этой рыси возле дома, со сломанной лапкой, и был уверен, что она сама принесла ему детеныша. Пока он его выхаживал, мать далеко не уходила, тревожа собак.

Лапка срослась, пора было его отпускать, но на беду заявилось краевое начальство, охотившееся поблизости. Увидев игривого, красивого рысенка, один из них решил забрать его. Дед не позволил, а когда они ушли, обнаружил пропажу…

Рысь несколько дней кружила возле дома, потом разорвала одну из собак и ушла. Через год объявилась снова…

Я плакала – это был уже не охотничий трофей. Мы с Максимом захоронили ее рядом с Байбаком, у того дерева, где он нашел меня.

«Может быть, совсем в другом лесу, – думалось мне, – они помирятся…».

На следующее утро Максим сообщил, что ему надо по своим делам съездить в город. Расставаясь, он долго не отпускал мою руку, говорил что-то хорошее, и я, не разбирая слов, с замиранием вслушивалась в ласковый голос…

Эти дни я не находила себе места, дед тоже тревожился и, примерно зная, когда Максим должен вернуться, рано утром уехал на лошади встречать его.

Томиться в ожидании не было сил… Взяв одну из собак, я отправилась за несколько километров к своему любимому месту. Это была тихая лощинка возле горы, обрамленная березками и усыпанная теплыми большими камнями, на которых удобно было сидеть и даже лежать.

Дед Саша рассказывал, что здесь проходит золотая жила, но женщине нельзя заниматься этим промыслом – может случиться большая беда. А вот если суженым моим окажется настоящий мужчина с чистыми помыслами, то золото это будет для нас счастливым.

Вволю намечтавшись, я отправилась обратно.

Сидевший на крыльце Максим, увидев меня, поспешил навстречу.

– Я тебя заждался – есть хорошие новости…

Мы вошли в дом, и от удивления я присела на лавку – на столе лежала моя сумка, оставшаяся тогда на багажнике мотоцикла.

Максим, как ни в чем ни бывало, пояснил.

– На обратном пути я заглянул в поселок, и мы с твоим братцем отыскали ее, спрятанную в лесу. Он рассказал, что после случившегося дружки стали посмеиваться над Джагой, называя «Расписным», и тот превратился в полного психопата. По пьянке, не поделив девку с тем самым сержантом, зарубил его топором, и теперь уже не выйдет из тюрьмы. Капитана перевели в Красноярск. А тебя, оказывается, никто не искал и не ищет…

– А тетя Даша?

– Гена сказал ей, что ты знаться с ними больше не хочешь и никогда не приедешь.

Я молчала, было обидно за себя и жалко тетю с ее непутевым сыночком.

– Если надумаешь вернуться, он будет ходить перед тобой на «цырлах».

Мне не понравилось слово и интонация, с которой оно было сказано.

– Что ты ему сделал?

– К сожалению – ничего, – отвернувшись, глухо ответил Максим. – Только пару часов гонял палкой по лесу в поисках твоей сумки.

Облокотившись на стол, он задумчиво смотрел на меня.

– Завтра я уезжаю – срочно вызывают на работу. Думаю, тебе учиться надо, мы с дедом всё обговорили.

– Только меня почему-то не спросили, – резко поднявшись, я выбежала из дома и, сглатывая слезы, остановилась посреди двора, ожидая, что он выйдет, всё по-хорошему объяснит и, может быть, возьмет меня с собой…

Никто не вышел. Я медленно побрела вглубь леса, не понимая, почему можно так… Он же знает, как я его ждала.

Уже в сумерках меня отыскали собаки – Дина и Рекс. Стало стыдно: ушла, не предупредив, без оружия – дед не заслужил, чтобы я так поступала.

Весь вечер мы почти не разговаривали, и дед Саша осуждающе кряхтел, посматривая на нас.

Ночью, в своем закутке, я не сомкнула глаз и рано утром, помогая им собраться, не проронила ни слова. Только когда они скрылись за деревьями, разрыдалась, и мне всё казалось, что сейчас он вернется, обнимет и пожалеет меня…

К вечеру, ведя в поводу лошадь, возвратился дед, и я не смогла сдержаться.

– Деда, за что он так! Ведь он знает, как я люблю его. Что мне теперь делать? – я захлебывалась в плаче…

Дед гладил мои трясущиеся плечи.

– Успокойся, он тоже любит тебя. У него трудные обстоятельства, и он хочет оставить тебе свободный выбор.

– Но ты же знаешь – я еще десять лет назад выбрала!

– Знаю. Хватит реветь, всё наладится. Ишь, разнюнилась… Никуда он не денется, твой Максимка.

Я с надеждой смотрела на него.

– Правда?

– Не сумлевайся, Натаха… – заерничал дед. – А чтобы дожить бы до свадьбы-женитьбы, собирай-ка ужин поскорее.