Исаак Дунаевский. Красный Моцарт

Сталин был озадачен. Неправильно, чтобы кто-то (даже такой товарищ, как Берия) считал, что своим особым мнением может переменить планы товарища Сталина. Он спросил Поскребышева, знает ли об этом письме Шумяцкий. Поскребышев ответил, что нет, не знает.

«Так пошлите копию этого письма прежде всего Шумяцкому, Ягоде и Благонравову. Да и членам политбюро», — распорядился Сталин. Поскребышев сделал 35 экземпляров секретного письма, распечатанного машинистками, которым было запрещено вникать в смысл перепечатываемого.

Почему Сталин захотел отправить копию этого письма Генриху Ягоде, который тогда возглавлял Наркомат внутренних дел, можно довольно точно угадать. По всей видимости, такой откровенный выпад против Бориса Шумяцкого свидетельствовал о зреющем внутрипартийном заговоре. Будучи мастером внутрипартийных интриг и зная, чем они заканчиваются, Сталин тут же решил пропустить всех участников интриги в письмах через фильтр Ягоды. Кстати, на этом деле он и обломал свои зубы. Это было одно из последних поручений ему. Ягоду натравили на Берию. Берия этого Ягоде не простил. Вскоре страшный нарком был переброшен на Наркомат связи, а еще через год расстрелян.

Георгий Благонравов, старый подпольщик, в свое время возглавлял ОГПУ и был помощником Ягоды. После снятия Ягоды он недолго оставался заместителем наркома путей сообщения, а затем в 1938-м также был расстрелян.

С Шумяцким справиться было не просто. Сталин пока прислушивался к его мнению, потому что Бориса Захаровича поддержал Орджоникидзе. Хозяин знал, что Серго покровительствует Шумяцкому, двух старых коммунистов связывали общие дела со времен дореволюционного подполья.

Как только Шумяцкий получил копию письма Ильфа и Петрова, он пришел в негодование. Ночью он срочно пишет Сталину секретную записку, в которой пробует оправдаться и переломить ход событий. Но главный киношник страны направляет силу своего удара против «теней»: против Ильфа и Петрова, которые и силы-то никакой не представляли, а были всего лишь орудием в чужих руках.

«Б. З. Шумяцкий И. В. Сталину

27 февраля 1936 г.

Секретно

Секретарю ЦК ВКП(б)

тов. Сталину

Уважаемый Иосиф Виссарионович!

Меня крайне удивило содержание письма к Вам писателей Ильфа и Петрова в части, касающейся их наблюдений над американским кино…

Единственное объяснение, которое я могу дать ошибке писателей, — это то, что кто-то, очевидно сознательно, направил их мысль…»

Это была ключевая фраза в письме. Шумяцкий догадался, кто стоит за спиной Ильфа и Петрова, но боялся непосредственно обвинить Берию, потому что сам понимал небезопасность этого поступка.

«…в ошибочную сторону, тем более что после их пребывания в Голливуде в конце декабря я имел сообщение от директора Амкино[21] товарища Верлинского (агента КГБ) в котором указывалось… что названным писателям… не удалось побеседовать с кем-либо из авторитетных киноспециалистов. Их сопровождал работник Амкино, все их встречи и беседы тов. Верлинскому были известны».

Ведомство Шумяцкого специально воспользовалось информацией агента, приставленного следить за Ильфом и Петровым (кстати, не знающим английского), чтобы доказать, что их слова — только фантазии. На Сталина это подействовало.

«…Все другие возражения тт. Ильфа и Петрова против киногорода считаю абсолютно бездоказательными…»

По существующему неписаному моральному кодексу верхушки членов партии быть чистым от обвинений полностью невозможно. Хоть несколько собак, но должно висеть. Поэтому Шумяцкий приписал:

«Критика отдельных существующих недочетов нашего кинопроизводства дана тт. Ильфом и Петровым, в общем, правильно».

Гоголевская унтер-офицерская вдова, которая сама себя высекла, была негласным образцом для подражания. Хозяин считал этот персонаж положительным.

На следующий же день Сталину была положена на стол секретная записка Шумяцкого, который достиг ею положительного результата.