Исаак Дунаевский. Красный Моцарт

Все были помешаны на неграх. Негритянская тематика пришла в живопись, музыку, танец, в драматический театр. В Европе Пикассо, находясь под впечатлением от африканской этнической скульптуры, создавал свои живописные шедевры. В Москве скульптор Иван Ефимов с увлечением рисовал эротические картинки на африканские мотивы. В воздухе пахло любовью и вечной весной. Это было великое брожение умов в преддверии великой сталинской дистилляции. Последние годы радостного мифотворчества заслуживают отдельной страницы в истории государства. Этот феномен можно назвать «подпольной эротикой» сталинской эпохи, которая осталась практически никому не известной.

Исаак Дунаевский, конечно, мог слышать имя Ивана Семеновича Ефимова — одного из самых знаменитых, причем скандально, советских скульпторов, чьи работы выставлены в Третьяковской галерее. В истории о Дунаевском он интересен как фигура, создающая фон, на котором складывались гениальные шутки и мелодии тех лет. Его можно назвать эротическим диссидентом сталинского времени. Рисунки, которые он создавал на протяжении всей своей жизни, были на грани приличия. Рисовал он то, о чем мальчишки пишут на заборе. И декларировал: «Если я войду в бессмертие, то именно своей эротикой. В моральном смысле не знаю, как это расценить, а композиционно — это высокая марка».

Рисунки Ефимова — это размноженные сны многих мужчин. Каждый из них видит одно и то же. Пуританская мысль человека сравнивала эротические видения с видениями ада. Из ада можно выбраться, но еще труднее о нем забыть. Кажется, художнику Ефимову не удалось ни то ни другое. Ефимов сделал ад веселым, придумав три тысячи «непристойных правил» — или поз счастья, которые на протяжении десятилетий «изложил» на трех тысячах рисунков. Практически он никогда и никому их не показывал.

Когда большевики пришли к власти, Ивану Ефимову исполнилось 38 лет. Два полюса: на одном — официальное признание, на другом — то, о чем знала только жена. По архивным свидетельствам, Иван Ефимов вместе с супругой Ниной Яковлевной Симанович-Ефимовой во время революции устраивали кукольные представления. Скульптор Ефимов никогда не скрывал своего индивидуального человеческого жизнелюбия и женолюбия. При случае мог похвастаться в дружеской беседе, с какими красотками ему довелось провести ночь. Ему многое прощалось. Его эрос был лишен подтекста. И был таким же могучим, как солнце, и настолько же целомудренным и открытым. Дружба со знаменитым богословом отцом Павлом Флоренским, а также с художником Владимиром Фаворским, с семьей которого он построил художественный дом-колонию в Новогирееве, оправдывала его от подозрений в сексуальной озабоченности.

При видимой открытости он умел хранить тайны. То, что собрала о нем единственная издательница малой части его рисунков Ольга Ковалик, проливает свет на творчество человека мистического и языческого одновременно. Свои эротические рисунки автор скрывал даже от домашних, запечатывая альбомы латинским «S» — секретно. По воспоминаниям сына художника, в 1924 году отец шутливо предрекал ему, указывая на альбомы: «Подожди, вот умру, ты поедешь в Швецию с этими рисунками, издашь их и будешь ездить в золотой карете». Увы, этим мечтам не суждено было сбыться. «Золотая карета» не появилась, а то, что предлагает современная западная индустрия комиксов, намного опередило «достижения» Ивана Ефимова.

Все мечтали о мифической, солнечной и свободной стране. Оказывается, легенда о знаменитой «шведской семье» существовала в России в начале века. Естественно, Ефимов мечтал о такой стране, где можно было бы открыто предлагать вниманию публики то, что он не мог предложить в России, — фаллические фантазии, которые совершенно справедливо мнились ему шедеврами.

Эрос невозможен без вдохновения. Но как эрос слит с шуткой, с гротеском, с дружеским розыгрышем, позволяет понять эпизод, который мог произойти только до революции, когда Иван Ефимов имел возможность путешествовать и бывать за границей. Оказавшись на роскошном пляже во Франции в Ницце, Ефимов задумал искупаться.

Представьте себе чопорный пляж начала века. Дамы в платьях неспешно дефилируют вдоль воды взад-вперед. Джентльмены — в полосатых купальных костюмах, напоминающих клоунские. В те времена, по свидетельству художника Константина Сомова, купальные костюмы вообще были редкостью даже в самом Париже. Ефимов, нимало не смущаясь, снимает с себя одежду и остается среди чопорной пляжной публики в чем мать родила. Скандал! Дамы стыдливо прикрываются зонтиками, мужчины усмехаются, старики негодуют. Видимо почувствовав, что своим голым видом он производит эффект, Ефимов зачерпывает горсть черного ила у берега и обмазывает тело, рисуя нечто вроде купального костюма. Вот как начинался боди-арт! И все приличия соблюдены…

О нем рассказывали, привирая и складывая целые легенды, как о немыслимом бабнике — главном бабнике Советского Союза.