Исчезновение Залмана

Милч бросил трубку, и Ланс стоял как вкопанный, не в силах стряхнуть с себя гнев своего бывшего учителя. «Буржуазны, до мозга костей буржуазны», – Ланс снова и снова прокручивал в голове услышанное, одновременно возвращаясь мыслями к родительскому добротному особнячку в Кливленд Хайтс, к подругам матери по синагоге…

Хрипловатый голос Макклоя вернул его от воспоминаний к реальности.

– Энди, нам, пожалуй, пора. Почти шесть уже.

– Да, поедем.

– Старик тебе завидовал! – сказал Макклой, улыбаясь Лансу.

– Не знаю, Джерри. Не знаю, кто кому завидовал.

Они дошли до парковки, сели в джип Макклоя и всю дорогу молчали.

Обед в честь Ланса был сервирован в банкетном зале в недавно отремонтированной гостинице. Горели свечи. В дальнем конце зала поленья полыхали в большом камине. Около двадцати гостей уже сидели по обеим сторонам длинного стола. Несколько человек зааплодировали, когда Ланс и Макклой вошли. Щурясь и улыбаясь немного растерянно, Ланс огляделся. На стенах висели оленьи рога и кабанья голова, охотничьи сценки и старинные карты в золоченых рамах. После обхода стола, во время которого Макклой терпеливо знакомил Ланса с гостями, собравшимися на банкет в его честь, Ланса усадили в центре, между лысым господином с топорщившейся бородой и могучими руками и миниатюрной женщиной с мертвенно-бледной кожей. Лысый господин, прозаик Робинсон Диллард, был местной знаменитостью, а миниатюрная женщина в шелковой желтой блузке с глубоким вырезом оказалась его женой, художницей-акварелисткой по имени Мэри-Адэр. Ланс с трудом припомнил, что читал рассказ Дилларда в антологии писателей-южан, которую случайно купил в букинистическом магазине в Кливленде, когда навещал маму. Вдобавок к бесчисленному количеству рассказов и восьми или девяти романам Диллард в свое время опубликовал книгу о духах и привидениях в прозе Набокова. Эта книга вышла в конце 1960-х, и Набоков сразу же уничтожил ее в одном из интервью. С тех пор Диллард носил убийственные замечания Набокова, словно орден за проявленное мужество, на лацкане пиджака. И не упускал случая пересказать эту историю в деталях своим новым знакомым. Зажатый между Диллардом и его благоухающей цветочными духами женой («Вы просто обязаны попробовать утиную грудку в коньячном соусе», – зашептала она в ухо Лансу), он едва мог пообщаться с другими соседями по столу.

Университетский театр был битком набит, люди стояли даже за задними рядами кресел, а некоторые студенты сидели на ступеньках в проходах. Как правило, Ланс сразу начинал чтение стихов. Но на этот раз, то ли потому, что у него в горле костью застряло южное гостеприимство, то ли потому, что ему так понравились слова Макклоя, предварявшие чтение, Ланс решил начать прозой, а уже потом почитать стихи. Он поднялся на сцену с бутылочкой воды в одной руке и томиком своих стихов в другой.

– Профессор Макклой поделился с вами одной из многих максим, принадлежащих нашему покойному учителю, – начал Ланс. – Аксель Милч, который известен вам, скорее всего, как А. Д. Милч, умер уже почти два года назад. Когда Джерри и я учились в университете, Аксель Милч был для нас и для других студентов небожителем поэзии. Он знал все о материи стиха. Вынужден признаться, что мы с покойным Акселем не особенно ладили в последние годы его жизни. Но сегодня, здесь, у вас в университете, в вашем окружении, общаясь с моим дорогим другом Джерри, я почувствовал необходимость вспомнить об Акселе Милче и поделиться с вами тем, что он говорил нам о сочинении стихов. Вы должны истекать кровью над листом бумаги. Вы обязаны писать каждое стихотворение думая, что завтра можете умереть, что это будет ваше последнее стихотворение и что человечество будет судить о вас именно по этому вашему последнему стихотворению.

Ланс приподнял свои темные брови, словно подавая аудитории знак, что сам не до конца понимает слова учителя.

– Я пытаюсь следовать этому в своей работе, – добавил он. – К сожалению, у меня не всегда получается.

Ланс с наслаждением отпил воды из бутылки. Он минут тридцать читал стихи своим влажным голосом с короткими гласными уроженца Среднего Запада. Потом спустился со сцены к столу, где были разложены его книги. Светловолосая девушка из книжного магазина вдруг зарделась, когда он сел рядом с ней, чтобы подписывать книги. Ланс любил автограф-сессии, потому что мог наблюдать за реальными людьми, которые покупали его стихи и уносили их домой. Подписывая книги, он расслаблялся, к нему возвращались шарм и легкость, тогда как на сцене он всегда держал забрало захлопнутым. Ланс улыбался слегка рассеянной улыбкой, глядя на очередь, состоявшую из хорошо одетых студентов-южан, а также местных светских дам, ожидающих его автографа. Он думал о том, что уже скоро вернется в свой номер в гостинице «Virginia Arms», глотнет скотча из серебряной фляжки, которую, как и новое дорогое удилище, ему подарила жена. Думал он и о предстоящей на следующий день встрече со студентами Макклоя, и о том, как ловля форели чудесно завершит его поездку на Юг.