Искатель. 1964. Выпуск №4

Твала медленно поднялся на вершину холма. Зеленая бескрайняя саванна терялась в далекой дымке.

На невысоком сером утесе, поднимающемся из травы, сидела стая павианов и молчаливо рассматривала приближавшегося мальчика. Павианы — частые гости на кукурузных полях — прекрасно отличают вооруженного человека от безоружного. Они не боятся ни детей, ни женщин, понимая, что те не могут причинить им вреда. Старый вожак с длинной собачьей мордой не выразил никакого беспокойства и осматривал Твалу скучающим, немного презрительным взглядом.

С вершины холма Твала посмотрел на школу, стоявшую в стороне от дороги, и решительно зашагал к ферме по высокой, достигавшей колен траве. Он шел быстро. Разноцветные, словно кусочки радуги, птицы вырывались из-под его ног.

И вдруг впереди он увидел группу вооруженных африканцев. Они спускались со склона прямо на Твалу. Он замедлил шаг и нырнул за пахнущие мятой кусты умсузваны. Издали он не мог определить, кто эти люди: полицейские какого-либо вождя или партизанский отряд «Копья народа».

Твала спрятался. Когда африканец видит полицию, он предпочитает исчезнуть.

Отряд был вооружен копьями. Только у двоих за плечами висели винтовки. Первым шел человек лет сорока с жидкой курчавой бородкой и выпуклым круглым лбом, — видимо, командир. На нем были черный свитер с красной полосой поперек груди, помятые брюки хаки и поношенные ботинки. Все остальные были молодыми парнями.

Полицейские-африканцы не имеют винтовок. Европейцы не доверяют им огнестрельного оружия. Твала был почти уверен теперь, что это партизаны.

Вооруженные люди направились к мимозовой роще и исчезли в ней. В открытом вельде[4] лишь изредка кое-где росли отдельные деревья, и роща была единственным местом, в котором можно было надежно спрятаться и переждать до ночи, Твала выждал некоторое время, потом зашагал к ферме и вскоре достиг гребня холмистой гряды. Прячась за низкое раскидистое дерево, он глядел на белый дом плантатора Фан Никерка. В полукилометре от дома теснились глинобитные, крытые соломой хижины батраков-скваттеров.[5]

Твала долго и настороженно осматривался. На кукурузном поле работали батраки. Трое конных надсмотрщиков в фетровых шляпах с обвислыми полями наблюдали за ними. За поясом у каждого торчал кнут.

Рядом на земле зоркие глаза Твалы заметили двух маленьких лиловых птичек, которые лежали на спинках, поджав черные лапки. Кругом валялись засохшие большие шмели. Твала понял, в чем дело. Он осмотрел цветущее дерево и убедился в своей догадке. Это было смертоносное мричу, из коры которого охотники изготовляли раньше яд для своих стрел. Птицы и шмели, видимо, попили воды из лепестков его розовых цветов. Твала с опаской попятился, обошел дерево.

Прижимаясь к земле, Твала пополз через поле сорго к поселку. У края поля он приподнялся и увидел мать. Она стояла на коленях около маленькой, без окон хижины и большим деревянным пестом толкла кукурузу в каменной ступе. Невдалеке прямо на земле сидела старуха и, закрыв глаза, курила длинную трубку.

Твала выскочил из зарослей сорго и шмыгнул в дверь хижины.

— Ло! — встревоженно крикнула мать, вбегая вслед за ним. — Это ты?

— Мы вас видим, — произнес Твала обычное приветствие зулусов. — Сегодня воскресенье, и я пришел. — Он держался так, словно ничего особенного не произошло.

— И мы вас видим, — приветствовала его мать без всякой радости. — Разве Твала забыл, что ему говорили?

В полумраке он различал ее прямую сухую фигуру, руки с большими кистями. Ему было жалко испуганную мать и в то же время обидно за холодный, неласковый прием. В дверях показался брат Фрэнк.

— Мы вас видим, — начал было Твала, но брат оборвал его:

— Этот маленький осел все-таки пришел! Тебя выгнали?

— Пусть тысяча муравьев укусит тебя! — рассердился Твала. — Выгнали!.. Учитель сказал, что я скоро буду первым учеником в классе.

— Первым!.. Вот хозяин поймает — сразу станешь последним. Мы заключили контракт, а по контракту все члены семьи обязаны — понимаешь, о-бя-за-ны! — работать на фермера.

— Мы отдали все деньги за твою школу, — сказала мать. — Надеялись, что станешь клерком в какой-нибудь конторе, а ты пришел.

— Я не нанимался на ферму, — огрызнулся Твала, хотя прекрасно знал и о контракте и о существующих порядках. — Не беспокойтесь, завтра уйду.

— Нет, уходи сейчас, — сказал Фрэнк.

— Твала уже пришел, так что он здесь, — вступилась мать. — Никто не видел его. Садись похлебай сьиньги, Твала. Смотри, сколько в ней плавает кусков тыквы и сала.

Твала обиженно покосился на брата и принялся за еду. Он ел, оглядывая пустую темную хижину. Все имущество семьи поместилось бы в небольшом узле.

Твала успокоился немного. Он открыл было рот, чтобы рассказать о том, как учитель приехал к ним из Иоганнесбурга, но у проема двери кто-то остановился. Человек заглянул в хижину и сразу исчез.

Фрэнк схватил Твалу за руку.

— Иоханнес, сын старшего надсмотрщика, чтобы ему наколоться на кость змеи! Сейчас побежит к хозяину.

— Куда денем Твалу? — всполошилась мать.

— Не надо его прятать! Беги обратно! — Фрэнк подтолкнул Твалу к двери.