Исход Русской Армии генерала Врангеля из Крыма

Вслед за тем в деревне А. состоялся смотр доблестной коннице генерала Б. Показанная в заключение смотра ловкая джигитовка произвела огромное оживление среди чинов миссий и сотрудников иностранной прессы. Особенный восторг вызвало проделанное кубанцами „умыкание“ невесты. Картина мчавшихся карьером „похитителей“ со схваченной на полном ходу коня крестьянской девушкой и погоня за ними с удалым гиканием и стрельбой истощила, кажется, добрую половину пленок у всех семи корреспондентов европейской и американской печати. И, грешный человек, сознаюсь, что не мог удержаться от смеха, когда один из присутствовавших при этой фотографической лихорадке старых боевых офицеров сказал мне:

— Даю голову на отсечение, что во всех чикагских и неапольских журналах это будет зафиксировано как спасение храбрым le kosak своей жены от кровожадных bolschewiks…

Мне не удалось разубедить моего собеседника в том, что Европа пожелала, наконец, порвать со своей легендарной осведомленностью о наших делах.

— Шутка сказать, семь ведь газет представлено… Посмотрите!..

Старый вояка заливался от смеха и упрямо твердил свое.

Факт посещения армии представителями ряда держав произвел, судя по первым признакам, большое впечатление. Надо полагать, что оно будет много сильнее на самом фронте, куда сейчас и выезжаем».

Второй очерк был посвящен у меня посещению иностранными представителями корниловской дивизии и воистину блестящему параду корниловцев на площади колонии Кронсфельд.

Сейчас, когда все кончено, когда непобедимая вчера еще дивизия томится на положении жалких невольников в лагерях Галлиполи, нельзя без волнения читать правдивое описание той обстановки, в которой предстали эти люди пред глазами мимоходом заглянувшей к ним Европы 1 сентября 1920 года. Люди, должно добавить, дравшиеся почти без передышки с 23 мая, вывезенные потихоньку на «тачанках» специально для парада прямо из окопов и через полчаса после парада отправленные в те же окопы.

Воспроизвожу отдельные места этого очерка.

«Вот приезд… Растянувшиеся длинной-длинной лентой автомобили один за другим выезжают полным ходом в колонию… Генерал Врангель в сопровождении г-на Кривошеина, громадной свиты и представителей иностранных государств направляются вдоль фронта… От края до края громадной площади несутся приветственные крики и неизменное „рады стараться“. Проходит пять — десять — пятнадцать минут, обход все продолжается. Все гремит музыка. Все несется такое бодрое, звучное корниловское приветствие.

Наконец, последние колонны — артиллерия полевая, тяжелая — все! Главнокомандующий, окруженный целым цветником русских и иностранных мундиров, направляется к аналою. Возле — на особом столике — знаменитое знамя сказочного Георгиевского батальона, которое вручается сегодня корниловцам. После речи архимандрита Антония, выражающего уверенность, что знамя увидит золотые маковки московских храмов, начинается торжественное молебствие. Поет хор корниловцев. Слова молитв то и дело прерываются щелканьем фотографических затворов. Иностранные корреспонденты торопятся запечатлеть на пленках то коленопреклонную фигуру Главнокомандующего, то наше духовенство, то народ. Представитель итальянской прессы ломаным русским языком жалуется с отчаянием, что у него вышли все пленки. Молебен подходит к концу… Многолетие… Вечная память… Во время последней все присутствующие опускаются на колени. Представители иностранных миссий тоже. Картина сильная. Впервые на коленях стоят на земле, орошенной кровью русского солдата, и те, за безмятежное спокойствие которых он проливает эту кровь. Это бросается в глаза, это трогает и волнует.

Кончена „Вечная память“ („мертвый в гробе мирно спи, жизнью пользуйся живущий“) и опять „Многая лета“ русскому воинству, потом — окропление святой водой. Команда — „накройсь“, и вслед затем начинается церемония вручения знамени. Взгляд невольно обращается в сторону правого фланга. Там — знаменитая корниловская офицерская полурота. Боже! Какая маленькая горсточка людей-счастливцев, доживших до этой исторической для легендарного полка минуты…

Иностранцы с любопытством наблюдают прибивку знамени. Первый гвоздь вбивает Главнокомандующий, второй — генерал Кутепов, третий — командир корпуса, четвертый — начальник дивизии, и за ним командиры полков. Раздается команда:

— Слушай, на караул!..

Сверкает от края до края сплошная лента стали.

Воцаряется немая тишина, и Главнокомандующий, выступив вперед, громовым, на весь плац, голосом произносит с огромным подъемом следующую речь:

„Орлы ратные, корниловцы! Сегодня впервые после зачисления в ваши славные ряды довелось мне увидеть вас. Сегодня привез я вам, достойнейшим из достойных этой чести, знамя бывшего Георгиевского батальона — батальона храбрых, которым оно было вручено самим Корниловым, чье бессмертное имя носите вы — бессмертные корниловцы. На этом знамени начертаны слова, которые носил в своем сердце Корнилов, которые носите у себя в сердце вы — `Благо родины превыше всего`.