Исход Русской Армии генерала Врангеля из Крыма

Вечером прибыл во дворец де Мартель и французские морские офицеры. В приемной находилось несколько чинов личного штаба Главнокомандующего, ожидавших конца совещания. Спустя некоторое время генерал Врангель вышел и с облегчением обратился к присутствующим: «Вопрос улажен. Армию, семьи и беженцев принимают. Чтобы показать, что мы находимся под покровительством французов, я поеду на французском миноносце. Подходя к Константинополю, миноносец поднимет мой флаг, наши суда, кроме андреевского, поднимут еще и французский. Нужно будет перенести вещи с „Корнилова“ на миноносец». (Когда было отменено это распоряжение и почему генерал Врангель поехал все же на «Корнилове», не известно.)

Несмотря на благоприятное решение вопроса о беженцах и армии, до сих пор никому не известно о нашей дальнейшей судьбе. Среди обывателей, офицеров и даже среди чинов штаба полная неуверенность в своем будущем, ходят всевозможные слухи, строятся самые невероятные, фантастические предположения. Одни говорят об отходе к Акманайским позициям и удержании за собой Керченского полуострова, с целью перенесения потом операций на Тамань и Кубань, другие говорят о приезде в Константинополь, сидении на островах и о переброске армии на западный фронт к Балаховичу и Перемыкину, третьи говорят о десанте на Одессу, и наконец четвертые фантазируют о… переезде армии к атаману Семенову. Но ни эта полная неизвестность, ни лишения впереди, немногих, кажется, удержат от отъезда из Крыма. Лучше полная неизвестность и какие угодно неприятности «там», чем господство большевиков «здесь».

Вечером начинают собирать последние вещи и готовиться к переходу из Большого дворца. В кабинете главкома забирают бумаги, складывают карту с помеченной линией фронта к 2 часам дня. Входит Главком. Аицо похудело, выражает невероятную усталость. Медленно направляется к окну и долго смотрит на огоньки судов. Через комнату пролетает его заглушенный шепот: «Ох как тяжело». Затем так же медленно идет обратно к двери и долго ходит по опустевшей зале и приемной.

Как-то холодно и неуютно сделалось сразу во дворце. Тихо шелестит бумага, толстые ковры скрадывают звук шагов. Все говорят шепотом, точно вблизи покойник. В 9 часов Главнокомандующий и начальник штаба переходят в гостиницу «Кист», где уже находится генерал Скалой со своим штабом. До сегодняшнего утра гостиница занималась иностранными миссиями, и около комнат, занимаемых штабом генерала Скалона, группа (только что прибывших из Симферополя) военных читает и оживленно комментирует вышедший сегодня утром приказ Главнокомандующего об эвакуации.

Внезапно половина неба покрывается ярким заревом. Издалека, со стороны вокзала, доносятся звуки отдельных выстрелов. То загорелся склад американского Красного Креста, и городская чернь пытается громить его. Затакал пулемет, разрастается зарево, где-то вдали стелется едкий черный дым. Прибывает из Симферополя Офицерская Кавалерийская школа и размещается на площади перед «Кистом». Они были вызваны по тревоге, все предполагали, что в Севастополе не эвакуация, а лишь местное восстание, и выехали налегке, не взяв с собой даже ничего из вещей.

Около 11 часов распространяется слух, что в районе вокзала вспыхнули беспорядки. Еще днем было отдано распоряжение сосредоточить все свободные машины около штаба, дабы в нужный момент в случае восстания, иметь возможность сразу ликвидировать его. Почему-то машин на площади нет и приходится звонить по телефону в гараж. Звонят — отвечают, что через 20 минут автомобили будут. Проходит полчаса, час, никаких результатов. Выясняется, что нет бензина, нет шоферов. Наконец автомобили прибывают. Грузятся юнкера и едут в район вокзала. Все с нетерпением ожидают известий. Часа через полтора юнкера благополучно возвращаются, выяснив, что на вокзале все спокойно. В 2 часа ночи Главнокомандующий просыпается и приказывает узнать о положении на фронте. С телеграфа, пока все еще находящегося в «Бристоле», сообщают, что линия фронта проходит южнее Джанкоя. Штаб 1-го корпуса по-прежнему стоит в Симферополе. Остаток ночи протекает спокойно.

31 октября. Утром прибыло из Симферополя Атаманское училище и расположилось на площади перед гостиницей «Кист». Вышел Главнокомандующий и, обратившись к юнкерам с краткой речью, поблагодарил их за службу и обещал продолжение борьбы на другом фронте. Возвращаясь после смотра в гостиницу, он проходит мимо групп офицеров, только что прибывших с фронта. Из среды их выделяется один и сильно взволнованным голосом просит разрешения переговорить с Главнокомандующим.

— В чем дело?

— Ваше высокопревосходительство, я старый офицер, несколько раз ранен, не бросайте меня…

— Чего вы волнуетесь, ведь вы видите, я еще здесь. Вы офицер? Стыдитесь!

В 10 часов утра Главнокомандующий идет в «Бристоль» к генералу-квартирмейстеру. Через некоторое время возвращается. Фронт проходит около Сарабуза. Отступление идет почти без соприкосновения с противником.