Искупление кровью

— Это вы вчера разносили ужин? — спросил он с металлом в голосе.

— Нет, Соланж…

— А вы видели Марианну?

— Марианну? Заходила к ней перед послеобеденной прогулкой, но она отказалась выйти…

— И вы ничего не заметили? Дерьмом, что ли, глаза залепили?

Охранница разинула рот.

— Марианну истязали вчера! А вы это проморгали!

— Истязали? Кто?

— Ваша любимая коллега Париотти!

— Соланж? Но… Это невозможно, что вы!

— Замучила заключенную чуть не до смерти! — добавил он. — Где Париотти?

— Только что ушла. Была в раздевалке, переодевалась, пять минут назад…

Начальник припустил бегом, оставив ошеломленную Монику у заграждения. Мчась по лестнице на четвертой скорости, встретил врача, который поднимался в сто девятнадцатую. Глубоко вздохнул перед дверью женской раздевалки. Был способен на все. На что угодно. На самое худшее. Нужно было взять себя в руки.

Он толкнул дверь. Соланж выходила из душа, закутанная в полотенце. Она так удивилась, увидев здесь шефа, что пронзительно вскрикнула:

— Вы ошиблись дверью, шеф!

— Заткни глотку! Я только что был у Марианны, она рассказала обо всем, что было вчера! Обо всем, что ты заставила ее претерпеть…

— Я? Не знаю, о чем вы говорите, шеф!.. Эта помешанная опять наврала!

Он с силой прижал ее к металлическим шкафчикам, стоявшим в ряд. Те жалобно задребезжали. Он стиснул ей горло, она вырывалась. Расцарапала ему руку.

— Ты заплатишь за это, мразь! Я могу с тобой сделать то же самое, что ты на это скажешь?

— Только тронь меня — и я пошлю фотографии твоей жене, скотина!

Он надавил сильнее:

— Плевать на фотографии! Я тебе не позволю тиранить Марианну!

Маркиза так яростно отбивалась, что полотенце сползло. Шеф оглядел ее всю с наглой ухмылкой:

— А ты, знаешь ли, недурна, а?

Свободной рукой провел по бедру. Она закрыла глаза, похолодев от страха.

— Да, хорошие формы, — прошептал он ей на ухо.

Ослабил хватку, провел губами по ее лицу. Она вновь обрела уверенность.

Может, настал вожделенный миг? Ему не устоять, это точно.

— Если я тебе нравлюсь, зачем искать где-то еще?

Освободившись окончательно, она обняла его, грубо притиснула к себе. Терлась о него всем телом, а он смотрел ей прямо в глаза. Погладил ее по шее, чуть-чуть прижал. Самую малость.

— Хочешь меня, Соланж?

— Да…

Пальцы сомкнулись на горле, как зубья капкана, затылок вжался в металл.

— Стало быть, останешься при своем хотении!

Она едва дышала, так крепко Даниэль сжимал ей горло.

— Меня от одного твоего вида блевать тянет! Но я знаю парней, не таких разборчивых… Двое или трое заключенных скоро выйдут из мужского блока. Если я им дам на лапу, они будут счастливы заняться тобой…

Она попыталась ударить его коленом, он зажал ей ноги. Потом надавил на трахею, затылок снова стукнулся о металл.

— Они, знаешь ли, настоящие специалисты… Воистину извращенцы! А тут такая девушка, как ты, миленькая, вертухайка к тому же! Они за тебя примутся с превеликой радостью! Чуешь, о ком я говорю?

— Прекрати! Я не могу дышать!

Он подтащил ее к туалету, распахнул дверь ногой со всего размаха, сунул головой в унитаз.

— Значит, так ты поступала с ней вчера, а? Так поставила на колени?

Вцепившись в стульчак, Соланж вопила от ужаса. Он спустил воду, она захлебнулась.

— Тронешь еще раз Марианну, я заплачу тем парням, чтобы они тебя отделали!

Ответом ему были крики ужаса. Он надавил сильнее.

— Я им подкину твой адресок… Они тебя настигнут в любой момент, в любом месте! Они с тобой сделают такое, чего ты и представить себе не можешь, даже с твоим больным воображением! Если ты тронешь хотя бы волосок на голове Марианны, понятно?

— Да! Да!

— И если пошлешь фотографии моей жене, та же расплата! Ясно тебе?

— Да! — всхлипывала надзирательница.

Он поднял ее на ноги, толкнул к раковине. Она осела на пол. Он навис над ней:

— Чтобы сегодня негативы тех фотографий были у меня на столе.

— Нет никаких негативов… Я… я снимала на телефон…

— На телефон? Хорошо, в таком случае давай сюда телефон. Живо!

Она встала, подобрала полотенце, прикрылась. Дрожащей рукой открыла свой шкафчик, вручила ему телефон.

— Превосходно! — улыбнулся Даниэль. — И вот еще что… Даже не мечтай о чем бы то ни было между тобой и мной!.. Ты на меня действуешь, как холодный душ, если понимаешь, о чем я.

Он вышел из раздевалки, прислушался у двери. Уловил, как она плачет, и, довольный, направился обратно в сто девятнадцатую. А если она сохранила фотографии где-то еще и все-таки их пошлет? Нет, я поистине нагнал на нее страху. Достаточно, чтобы она поостереглась. И все-таки следует быть начеку. Не стоит думать, будто война уже выиграна.

Он постучал в дверь камеры. Жюстина открыла.

— Можно войти?

— Да, врач уже закончил.

Доктор укладывал инструменты в чемоданчик, который, должно быть, весил килограмма три.

— Ее нужно госпитализировать. Здесь я не в силах вылечить рану. Отправку нужно организовать как можно скорее. Сегодня, если получится.

— Спасибо, доктор… Мы этим займемся.

— Я пойду, меня ждут в блоке А: заключенный проглотил свои очки.

— Очки?! — поразилась Жюстина.