Искупление кровью

Он не ринется ее насиловать, не набросится на нее. Он задаст ей вопрос: «Ты по-прежнему согласна, Марианна?»

Шаги в коридоре, ключ в замочной скважине, сердце выпрыгивает из груди.

— Добрый вечер, Марианна.

Она не отвечает. Боится, что голос выдаст ее. Он кладет блок сигарет на стол, показывает два пакетика наркоты на ладони. Потом снова кладет их в карман. Как леденцы. Девочка их получит, если пойдет до конца.

Он снимает джемпер. Ему жарко, а она совсем замерзла. Подходит. Ну почему он такой огромный? Марианне кажется, что она бы маялась меньше, будь он маленький и тщедушный. Хотя это тут ни при чем. Он опирается руками о стену, по обе стороны от ее лица. Будто чтобы упрочить ее. Всем телом прижимается к ней.

— Ты по-прежнему согласна, Марианна?

Настал момент сделать правильный выбор. Снова прикоснувшись к наркотику, она больше не сможет без этого обходиться. Сейчас, лицом к лицу с ним, такой исход не кажется очевидным. Она десятки раз проигрывала в голове эту сцену. Зубрила текст. Теперь пришло время представления.

— Это зависит, — отвечает она, — от того, чего именно ты хочешь.

Она припоминает фразы. Главное, не упустить ни слова, ни запятой. Что-то забудешь — и содержание договора изменится.

— Ты знаешь, чего я хочу! — улыбается он.

Улыбается, будто уже получил свое.

— Есть вещи, которые я отказываюсь делать, — уточняет она.

В отроческие годы Марианна думала о любви, о сексе тоже. Но и представить себе не могла, что станет обсуждать с мужчиной столь гнусные подробности. Она перебирала в уме все профессии. Все виды будущего.

Только не думала, что станет тюремной шлюхой.

— Я слушаю тебя, Марианна…

Она прочистила горло. Ей как-то до странности неловко говорить о таких вещах. Ведь она в грязи по самую шею. А он и башмаков не запачкает. Она делает глубокий вдох. Уходит от его магнетического взгляда, закуривает сигарету.

— Никакой содомии, — наконец выговаривает она.

Ничего, что от одного только слова ей дурно. Это нужно было высказать. Изложить. Потому что это — никогда. Даже за тонну героина. Он скрестил руки на груди, прислонился к стене. Явно забавляется.

— О’кей! В любом случае это не мой стиль…

Вот черт! Для него даже и нет никакой потери.

— И еще, ты должен надевать колпачок…

— Я же не совсем дебил! У меня нет намерения заделать тебе малыша, Марианна! Это все? Ты закончила?

— Уф… Нет. Это будет сколько раз?

— Может, ты также хочешь знать, сколько времени каждый раз? Включить хронометр?

— Я спрашиваю: сколько раз?

— Сколько мне захочется.

Тут она думает, не отказаться ли. Он кладет две дозы на стол, перед ее глазами. Как бабло на подушку проститутки. Приманка, на которую клюнет рыбка.

— Ну что, все? Мадемуазель закончила допрос?

— Ты хоть не болен, по крайней мере? Ведь если ты трахаешь всех заключенных…

— Не надо меня принимать за развратника, Марианна!

— А что? Половина девок здесь больна СПИДом!

— Я не болен. Ты, впрочем, тоже. Иначе бы меня сегодня не было здесь. Твое досье у меня на столе, Марианна. Я все о тебе знаю…

Он посмеивается. Ну еще бы!.. Кладет связку ключей на стол. Расстегивает ремень. Она уже по-настоящему дрожит от холода.

— Я еще не сказала «да»! — напоминает Марианна.

— Ты согласна или нет?

Ответ ему известен. Но он хочет услышать, что она продает себя, будто товар на рынке.

— Да.

— Превосходно…

Сначала нужно оплатить сигареты. К этому она привыкла. Втайне надеется, что у него глаза завидущие, а силенок не хватит. Что он больше ничего не сможет… Когда она выходит из туалета, он курит, сидя на койке. Марианна тоже закуривает, стоя у стены. Он явно тянет время. Взял паузу, чтобы подзарядить батарейки. Она начинает стучать зубами.

— Тебе холодно? — удивляется он.

— Да… Это из-за дождя.

Он растаптывает окурок на полу. Ну ясно: не ему же делать уборку! Забавно, что она думает об уборке в такой момент. Он расстегивает рубашку. Подходит. Ей бы хотелось окаменеть, стать мраморной. Похожей на манекены в витринах. Но сердце бешено бьется. Может, все не так скверно, Марианна. Детская игра для взрослых.

Он берет ее за талию, притягивает к себе, касается плеча губами. Не спеша увлекает к постели. Она уставилась на матрас, застыв, как статуя. Внезапно подступает тошнота.

— Марианна, ты что, боишься?

Черт! Мог бы он хотя бы захлопнуть пасть!

— Чего ты ждешь? — бросает она голосом, режущим, как лезвие бритвы.

— Ты должна раздеться…

Когда она и так подыхает от холода… Марианна снимает жилет, сбрасывает обувь. Замирает. Будто в столбняке. Он окончательно понимает, что ее сковывает страх. И ускоряет события. Снимает с нее футболку, брюки. Все остальное. Она чуть не в обмороке. Кладет ее на одеяло, придавливает всем своим стокилограммовым весом. Она закрывает глаза, стискивает зубы. Концентрируется на одном: не плакать. Потерпеть до его ухода. Цепляется за деревянные столбики койки, сжимает все десять пальцев. Она могла бы сейчас его убить. Этого недолго ждать. Задушить или… Она прикидывает, как его остановить. Единственный способ — смерть. Нужно было сказать «нет»!