Искушение любовью

– Вы говорили, что ключом могут являться слова на часах. Но если они работают, то может быть и другой ключ?

Чаффи почесал нос и склонился над столом.

– Тогда мы далеко не продвинемся. Уж это мне хорошо известно.

– Конечно. Тем более если вы нам не объясните подробней.

Чаффи пододвинул третий стул и присел рядом.

– В этих посланиях имеются места, которые пересекаются с выгравированной на часах надписью. Они как бы встроены внутрь и незаметны для непосвященного, как драгоценный сердолик не виден, когда смотришь на камень, который еще не огранил ювелир. Эти места в записках и надпись на часах каким-то образом объединяются в строчках одного туманного стихотворения.

– Вы думаете, ключ в этих фразах? – спросила Фиона.

Чаффи несколько мгновений смотрел на нее через очки, в которых отражалось пламя свечи, наконец сказал, протягивая маленькую книжечку:

– Совершенно верно. А фразы вот в этой поэме. Я там кое-что подчеркнул. Сами по себе стихи ужасны. Мне жаль вас, если вы решитесь их читать.

Фиона взглянула на название и не смогла сдержать смех.

– «Могила добродетели. В преклонение у алтаря девственности». Автор Уильям Маршалл Хиллард,  – прочитала она вслух. – О боже!..

Чаффи покраснел, как первоклассник, и пробормотал:

– Дальше еще хуже.

Раскрыв книжечку, Фиона сразу с ним согласилась.

Не сладок ль первый плод, моя любовь,Рукою собственной сорванный?Но не краснеет каждая пчела,

Отведав ягоды, судьбой ей данной.

– Я должна продолжить чтение? – спросила Фиона, давясь от смеха: уже этого четверостишия было достаточно, чтобы понять, что у поэта куда больше энтузиазма, чем ума и таланта.

– Немного, возможно, придется, но не вслух,  – успокоил Чаффи, пододвигая к ней свою записную книжку.

– Проблема в том, что фразы на гравировке несколько отличаются от тех, что встречаются в поэме. Видите: «О, первая любовь моя, не сладок ль плод?» Или вот еще: «Ничто во мне не станет мертвым». А на гравировке – «Весь я не умру». Это что-то означает. По крайней мере, должно.

Фиона почувствовала интерес, а кроме того, как решила про себя, чем бы ни занялась, это будет лучше, чем бесцельно бродить по комнатам в ожидании цоканья копыт. Она придвинула поэму поближе и присоединилась к Чаффи и Мей в их изысканиях.

– Ну и ну,  – пробормотала она через какое-то время, с улыбкой глядя на свои каракули. – Черт возьми!

– Что там? – спросил Чаффи, вставая со стула.

– Сдается, что нет нужды рассказывать вам о частотной теории, Чаффи. Но напомню, что буква «и» должна встречаться примерно в семи процентах слов текста. Соответственно вот здесь и здесь мы должны увидеть ее повторения.

– Я не вижу.

Фиона улыбнулась:

– Это как раз и указывает на то, что они изъяли слова с «и». «Тэ» тоже не хватает, но я не думаю, что это из-за них, поскольку слова с «тэ» довольно трудно заменить. А вот нужного количечества слов с «и» нет ни в одной из записок со схожими фразами.

Чаффи просмотрел все шифровки, чуть слышно пробормотал какое-то ругательство и почесал лоб карандашом, причем заточенной частью, и на лбу осталась забавная метка.

Мейрид вновь начала тихонько раскачиваться.

– Что ты увидела, Мей? – спросила Фиона.

– Разные паттерны,  – ответила сестра, поочередно указывая пальцем на два листка бумаги. – За исключением этой и этой они прослеживаются во всех записках.

– Значит, для них использовался один и тот же ключ.

Сестра кивнула, и Чаффи отделил два листка от прочих и с некоторым опасением посмотрел на Мейрид, которая вновь принялась раскачиваться из стороны в сторону. Фиона подняла руку, предупреждая возможное вмешательство Чаффи. В отличие от него она знала, что Мей всегда так раскачивается, когда занимается напряженной умственной деятельностью.

– Здесь есть паттерн,  – между тем произнесла Мейрид задумчиво, проводя пальцами по нескольким листкам. – Определенно закономерность. Нам осталось только как-то обозначить ее.

Лицо Чаффи осветилось улыбкой, будто не Мейрид, а он сам только что сделал маленькое открытие.

– Надо было раньше к вам прийти.

– Раньше вы с нами не были знакомы,  – мгновенно ответила Фиона, вновь взяв в руки карандаш, чтобы вернуться к работе.

– Конечно,  – вздохнул Чаффи. – Все равно жаль, что я не мог к вам раньше заходить.

– Не жалейте: вы бы все равно не зашли,  – инстинктивно возразила Фиона, внимание которой было занято паттерном, постепенно вырисовывавшимся под карандашом Мейрид. – Нам крайне редко приходилось жить в подходящих условиях.

– В публичном доме, милорд,  – сказал агент.

Алекс опустился на стул.

– Что?

Агент, человек с широким, огрубевшим от ветра ирландским лицом и печальными, как у гончей собаки, глазами, заглянул в записную книжку.