Искусство как вид знания. Избранные труды по философии культуры

Триумф откровенного концептуализма, однако, омрачается вопросом, на который психология не в состоянии дать удовлетворительного ответа. Если принять священную троицу концептуализма, - слово - представление - вещь, - то, что же мы обозначаем словом: концепт или самое вещь? Концепт посредствует, говорят, и мы знаем вещь только через него. Но если мы не знаем веши иначе, как через концепт, то ее самое мы не знаем, и назвать ее непосредственно не можем, или, что — то же, мы называем лишь концепт, и, не зная вещи, не знаем также, в каком отношении называемый концепт находится к вещи. Для психологии было бы крайне неразумно попробовать утверждать, что вещь имманентна представлению; она выкидывается в трансцендентное, и вот - возникает тот самый разрыв, из беспокойства о котором возник весь спор. Но если в метафизике он имеет хотя бы видимость смысла, в психологии он - бездарная бессмыслица: действительные вещи действительного мира распались на две груды, каждая претендует на звание действительности, из чего следует, что между ними должно быть действительное взаимоотношение, но у нас нет данных признать за этим отношением, или за одной из претендующих сторон, законные, по-видимому, права их на действительность. Только путем обмана и самообмана, не производя никакого расследования, мы соглашаемся признать это «по-видимому» за уже обоснованный факт, и лишь этим путем достигаем возможности говорить о действительности как о едином целом, в котором все вещи взаимодействуют. Сама психология возможна только потому, что исходит из предположения о разрешимости всех указанных недоумений и закрепленности

134 См. мою статью: Шпет Г. Г. Скептик и его душа // Мысль и Слово. 1921. Вып. II. -Особенно С. 116.

135 Мнимый номинализм, в действительности, скрытый концептуализм Беркли убедительно вскрыт Мейнонгом. См.: Meinong . von. Zur Geschichte und Kritik des modemen Nominalismus // Hume-Studien. I. 1877 / Gesammelte Abhandlungen. В. I. 1914. - Для опорочения номинализма Оккама достаточно одного его заявления: «Verba sunt signa manifestativa idcarum, suppositiva rerum». Цит. по: Kuhtmann . Zur Geschichte des Tenninismus. Lpz.. 1911. S. 17.

за всеми вещами их законных прав. Так происходит еще одно смещение плоскости спора, и вопрос стоит теперь о праве вещи называться разными именами, а в том числе и именем «вещи». Вопрос переносится из психологии в гносеологию.

Поставить его здесь, с виду, чрезвычайно просто, и он, как будто, сам собою принимает форму дилеммы. Вещи имеют право быть называемыми по концептам, если между вещами и концептами есть взаимное соответствие. Так как и сами слова, будучи называемы, называются как веши или как концепты, то вопрос и сводится к взаимному отношению концептов и вещей, ничего третьего не существует. Если мы знаем вещи только через концепты, — а иначе, в самом деле, как нам их узнать? - то, или мы верим (наивный фидеизм), что концепты с большею или меньшею точностью отображают вещи, дают более или менее хорошие копии неведомых оригиналов (агностицизм), или концепты ничего не отображают, не даны нам, как некие копии или образы вещей, а мы допускаем (гипотетизм), что концепты нами же самими созданы, содержат в себе вещи, которые для нас суть не что иное, как явления (субъективный идеализм). Если мы примем первый член дилеммы, мы утверждаем права вещей, в их коннептивной отображен-ности, называться всячески, в том числе и «вещами», а если примем второй член, то те же права принадлежат конципируемой, что значит здесь — нами конституируемой, феноменальности.

Мы пришли, таким образом, к пресловутой гносеологической дилемме Канта. Нетрудно видеть, что она в модифицированном виде воспроизводит изначальную метафизическую дилемму. И если первая же постановка вопроса в такой форме была ложною и единственный способ выйти из сети связанных с нею софизмов состоит в том, чтобы, отринув обе части ее, и ее в целом, утвердить на ее место положительную задачу в форме прямого положительно тезиса, то такой же участи должна подвергнуться и эта последняя ее модификация. Между тем за малыми и все еще не доведенными до конца попытками уйти от дилеммы, найти основной принципиальный вопрос всего знания до нее, до возможности возникновения ее, вся после-кантовская философия, - идеализм так же, как и реализм, спиритуализм так же, как и материализм, - до последнего времени попадались в нее и бились в ее мертвой петле.

Если бы формулированная Кантом дилемма была построена правильно, оставалось бы только, признав убедительными доказательства несостоятельности первого члена дилеммы, и отвергнув его, принять второй член. Как бы ни казался он сперва парадоксальным, перед философскою критикою стояла бы положительная задача его изъяснения, раскрытия подлинного, не парадоксального смысла «ко