Искусство любви

Правда, на такие свидания Кармела могла приходить далеко не каждый день, а лишь когда у Тамары Сергеевны заканчивались продукты. Или просто надоедало пить и возникало спонтанное желание увидеть «родные» лица поварих. Или получить зарплату да услышать последние новости… Взяв деньги и наполнив судки едой, а посему находясь в добром расположении духа, она соглашалась с полдня покидать тарелки в «агрегат».

Но в остальные же дни двухсменную работу за «станком» никто не отменял!

Борины «отцы-командиры» уже раскаивались, что просили его ремонтировать их телевизоры, а потом разрешили «сесть себе на шею», как они выражались – Борис в разы чаще других выпрашивал увольнительные, что нарушало график обучения и приводило к конфликтам с сопризывниками.

Впрочем то, чем занимался Борис

на свободе не могло прийти в голову ни им, ни командирам…

Вместо прогулок в парке с любимой девушкой, цветов, кино и мороженного – изучение русского языка! Боря просто мечтал услышать ее рассказы о далекой, экзотической Мексике, о ее семье и о том, как она стала певицей.

Но, увы, Кармела знала пока лишь несколько механически заученных фраз, переставая понимать их при малейшем изменении порядка слов. Если Боря говорил ей: «Я тебя люблю» – она улыбалась, довольная. Но стоило ему лишь сказать: «Ты прелесть, я люблю тебя» – и уже глаза ее смотрели жалобно: «Не понимаю!»

Изобретательный Борис разработал собственную методику обучения русскому, что называется «с нуля».

Например, он брал авторучку, показывал ее Кармеле и жестами просил назвать этот предмет на своем языке. Он уже выяснил, что в Мексике разговаривают на испанском.

–  Estilográfica…  – произносила девушка и записывала его фломастером на картонной перфокарточке [68] . Борис произносил по-русски: «ав-то-ру-чка», а Кармела записывала это же слово латинскими буквами на обратной стороне. Далее Борис переворачивал карточку, а Кармела должна была вслед за ним повторять каждое слово по нескольку раз, что и делала с готовностью и энтузиазмом. Таким образом дело пошло намного быстрее, хотя правильно строить русские фразы она так и не научилась…

…Если бы Борины занятия увидел кто-нибудь из поклонников Певицы, я бы, например, не поручился за благополучие его психики. Представьте себе: сидит за столом простой русский парень, а напротив него… всемирно известная певица, фотографии которой висели в комнате, наверное, у каждого сотого подростка, и, морща лобик, почему-то почти без акцента произносит по-русски какие-то глупые фразы, что-то вроде «Боря любит Кармелу».

Девушка очень старалась, но быстро уставала – ей хотелось делать то, чем она занималась всегда. Она хотела петь, дарить ему свою энергию и непонятными ей звуками чужого языка выражать свое отношение к нему. Английский язык был для нее так же непонятен, как и русский, но… У Кармелы существовал свой язык, и она хотела выражать свои чувства именно на нем. Это был язык ее песен, комбинаций звуков, которые вне исполняемой ею песни, вне ее чувства ничего сами по себе для нее не означали, но в устах Кармелы приобретали совершенно новое, индивидуальное семантическое наполнение. В репертуаре Певицы песен было очень много – можно было подобрать интонацию на все случаи жизни.

«Words don’t mean anything!» [69] – звучало из ее уст по-английски. «…Я хочу принадлежать тебе… в этом городе мне так одиноко… мне уже девятнадцать, а я совсем одна, но почему?…Разве Дева Мария не видит этого? Чем я так прогневала ее?!» – говорила Кармела на своем языке этой песней.

Конечно, она могла бы сказать ему то же самое по-испански, и он не понял бы ее точно так же, как и не понимал английских слов. И… она просто пела, обращаясь к нему, а ее глаза спрашивали: «Ну, ты понял, что я хочу сказать?»

Да, он понял! Не сразу, правда, но понял…

Кармела очень, очень хотела накормить Бориса чем-то вкусным – чем-то, что сделала бы сама. Она с удовольствием приготовила бы ему такос – но где взять тортильяс, перец чили, да и всё остальное?

Женщина должна кормить мужчину, которому она принадлежит, – хотя бы потому, что он принадлежит ей, становится частью ее самой. Так жили ее родители и родители ее родителей… И она сама хотела жить так же.

Но что-либо приготовить у Кармелы никак не получалось. В свободной продаже продуктов питания почти не было – проднаборы выдавались лишь по месту работы или службы. Готовить тоже было в общем-то негде – кухня в бараке просто отпугивала ее своим видом, запахами, грязью и постоянной толчеей соседок у черных от копоти газовых плит…

Даже ей, выросшей в нищете и готовившей еду на открытом огне каменного очага, который сложил еще ее прадед, было дико видеть этот свинарник: она не понимала, как можно называть «кухней» то, что называлось кухней у жителей барака.

Ведь для того, чтобы жить в чистоте, вовсе не требуется иметь толстый кошелек!