Искусство разговаривать с детьми. Как найти время для важных разговоров с ребенком и грамотно их вести

Скоро Софи начала хныкать, а Пол стал регрессировать: устраивать истерики и бросаться едой. Я осознала, насколько важны социальные аспекты школы для здоровья и благополучия детей и для нас самих. Несколько недель спустя дошкольники из группы Пола попытались провести совместное занятие онлайн. Он прятался под одеялом, пока мы не выключили компьютер. Вместе с ним я увидела в действии то, что исследователи называют «дефицитом видео». Маленькие дети через видео понимают гораздо меньше, чем через взаимодействие в реальной жизни. Многим быстро надоедает наблюдать за учителями на экранах. Они фокусируются на визуальных элементах того, на что они смотрят, но испытывают проблемы с речевой частью. Как показал один обзор исследований, этот «дефицит видео» наиболее выражен у младенцев и маленьких детей и уменьшается по мере приближения к шестилетнему возрасту. Особенно для детей младшего возраста технологии не могут заменить личного общения. Близость, личная встреча позволяет вам оставаться с ребенком на его уровне.

И все же пандемия коронавируса послужила для меня катализатором, позволившим увидеть, насколько ежедневные разговоры могут улучшить наше взаимодействие. В разгар стресса, одиночества и беспокойства, которые мы все испытывали, беседа сблизила нас. Благодаря разговорам между нами укрепилась более глубокая связь, и мы даже смогли посмеяться. По крайней мере, так было в лучшие времена. Или мы могли бы слишком легко попасть в колею, так как один ребенок раздражал другого, а родители – более измотанные и уставшие, чем обычно, – разговаривали с меньшим, чем обычно, терпением.

Вскоре я заметила, что качество наших бесед действительно влияет на нашу повседневную жизнь. Я не преувеличиваю: я часто чувствовала, что разница между плохим и хорошим днем во многом зависит от разговоров, которые мы вели или не вели. Они были похожи на буйки. Больше, чем когда-либо, оба ребенка нуждались в утешении. Им также требовались разговоры, которые позволили бы им почувствовать сострадание к себе, сопереживание и чувство контроля, когда так многое было не в их власти. Даже то, как мы организовывали прогулки, могло превратить их из «худших на свете», с точки зрения Софи, в возможность сблизиться и посмеяться.

Более того, это дополнительное время, проведенное вместе, позволило мне уделять больше внимания детям и видеть, как их язык и мышление развиваются день ото дня. В течение одного месяца Пол перешел от разговора простыми предложениями к тому, чтобы баловать нас изложением любопытных эпизодов «Любопытного Джорджа». Он начал давать Софи советы, например урок парикмахерского искусства: «Ты получишь леденец, если будешь хорошо себя вести». («Спасибо, Пол», – сказала она с дополнительной дозой сарказма.)

Конечно, самостоятельность или уверенность не возникают из ниоткуда. Развитие работает не так. Но мы действительно больше узнали о деталях нашего жизненного опыта, об отсутствии структуры и стимуляции, которые иногда сводили нас с ума, одновременно давая шанс на новый вид внимания.

И со временем мы действительно

увидели, как развиваются новые качества. Мы видели, как Пол и Софи начали создавать собственную мини-экосистему. Среди всех этих ссор они лучше узнали друг друга и стали заботиться друг о друге, обсуждая, чье это Lego и чья очередь мыться или рассказывать свою версию истории. Мы приспособились, поскольку Пол ежедневно подбирал новые слова, восклицая, что «внезапно» сверкнула молния или что он «узнал» бездомную кошку. Его истерики уменьшались по мере того, как он выражался более ясно, и по мере того, как они с Софи становились более дружными. Со своей стороны, Софи, казалось, стала уделять больше внимания Полу и изменила тон разговора.

«Давай, малыш», – сказала Софи Полу однажды вечером, когда он кричал, потому что ему пришлось надеть пижаму. «Я не очень хорошо выбираю пижамы, – лукаво добавила она. – Ты можешь мне помочь?»

Он сказал, что хорошо выбирает пижамы, и успокоился. Выбор давал ему чувство контроля. «Помощь» старшей сестре позволила ему почувствовать гордость. И Софи развила в себе чувство сопереживания. Я размышляла о заботливости вместе с ней, стараясь при этом не хвалить за каждую мелочь. Я заметила, что, когда мы перестали так часто говорить «Молодец!», оба ребенка стали делать гораздо больше.

Время, проведенное вместе, также позволило нам слушать внимательнее, адаптируя нашу речь под темперамент каждого человека или, по крайней мере, пытаясь это сделать. Я помню ночь после того, как мы сняли бортики с кроватки Пола, и он прыгал вверх-вниз в своей кровати «большого мальчика».

– Я не хочу спать, – заныл он.

Много лет назад, когда мы снимали бортики с кроватки Софи, мы сказали ей:

– Хорошо, ты уже большая девочка. Ты можешь проспать одна всю ночь.

Она так и сделала. Но Пол был другим.

– Не уходи, – сказал он, повысив голос. – Я боюсь.

– С тобой все будет в порядке, – сказал Филипп. – Помни, ты теперь большой мальчик.

– Мне два года, – захныкал трехлетний Пол. – Я не буду спать. Не уходи.