Испытание. По зову сердца

— Он веселый и жизнерадостный человек, — сказал Хватов Попову.

Куделин на этот раз ему не понравился своей подчеркнутой выправкой, чрезмерным усердием показать свою особую требовательность к подчиненным.

— Мне кажется, — споря по этому поводу с Поповым, заметил Фома Сергеевич, — он обольстил вас своей выправкой и солдафонством, а не душой. Повремените с приемом в партию. Как следует разберитесь. Не судите по внешним признакам. Учитесь глубже узнавать людей. И парторга этому же учите.

Около полудня комдив, комиссар и комполка распрощались с комроты и окружавшими их бойцами. Николай проводил их до дороги. Миновав кусты, он вдруг вздрогнул от неожиданности: внизу стояли «мародеры» с нагруженными санками.

— В чем дело? — строго спросил их Железнов. — Почему не выполнили приказ?!

— Выполнили, товарищ полковник, — бойко доложил один из них. — Только крестьяне обратно харч не приняли. Нас простили да еще вдобавок пять буханок хлеба собрали. «Ешьте, говорят, защитники, да фашистов — этак-разэтак...»

— Если так, то можете оставить, — сказал Яков Иванович Кочетову. — И фашистов, как просили колхозники, этак-разэтак!.. — И, козырнув, зашагал вместе со всеми по оврагу.

Возвращенные харчи подняли настроение красноармейцев.

Кочетов отправился готовить пулеметчиков в боевое охранение.

— Смотрите не засните! — сказал он, провожая их.

— На посту спящий солдат — супостат! — словами комдива весело ответил ему Сорока.

«Может быть, он и хороший человек, — подумал о Сороке Кочетов, — только я его не понимаю?.. Наверно, еще не умею в людях разбираться?..»

Ночью, поглядывая в ту сторону, куда ушло боевое охранение, Кочетов снова о нем вспомнил.

А ночь была мрачная и тихая; лишь изредка взлетали вверх ракеты, бледным светом освещая лохмотья низко плывущих облаков. В такую ночь и бравого солдата жуть берет.

— Эй, Ахмет!.. Ишь разоспался!.. — Куделин тормошил за плечо похрапывающего подносчика Хабибуллина.

Тот встрепенулся, стал испуганно оправдываться.

— Ну, чего бурчишь-то? — усмехнулся Куделин. — Сам вижу, что ты спать хочешь. Иди вон туда, в кустики, и вздремни. А то здесь еще подстрелят! Потом Сороку подменишь. Иди!

Хабибуллин не заставил себя уговаривать, пригнулся и побежал в кусты.

Немного погодя туда отправился и Куделин. Он сел, привалившись к Ахмету.

— Смерз, дружище?

— Немного, — ответил из-под поднятого воротника Хабибуллин.

— На, выпей! — Куделин поднес к его рту флягу.

— Не надо, командир. Нехорошо... Боевая охранения...

— А ты немножко, чудак, только для обогрева... Один глоток. А больше я тебе и сам не позволю...

Ахмет взял флягу и жадно глотнул из нее.

— Хорошо! — щелкнул он языком.

Куделин спрятал флягу и вернулся к пулемету.

Сороку тоже клонило ко сну, но он стойко боролся. Ему почему-то все время мерещилось, что кто-то впереди ползет к ним по снегу.

— Куделя! — не утерпел он. — Глянь-ка, что там на снегу?

Куделин неохотно подался вперед.

— Разве не видишь? Куст. Что, страх разбирает? — спросил он, заметив, что Сорока поеживается.

— Нет, Куделя, мороз.

— Мерзнешь? — Куделин вытащил флягу. — У меня есть, чем обогреться. Но тебе, дьяволу, давать нельзя. Напьешься...

— А я и сам на посту не возьму! — ответил Сорока. Боясь заснуть, он стал досаждать Куделину вопросами. Потом ему снова показалось, будто кто-то ползет.

— Слышь, ползет! — сказал он Куделину.

— Да брось ты гундосить, ржа! — шикнул на него Куделин. Приподнявшись на локтях и затаив дыхание, он тоже стал смотреть туда, откуда ветерок чуть слышно доносил какое-то шуршание.

— Смотри!.. Смотри!.. — шептал Сорока.

— Да брось ты, трещотка! — Куделин толкнул Сороку в плечо и подтянулся, готовый броситься вперед.

Вдруг над вражеской траншеей со свистом понесся ввысь огонек и, взорвавшись в облаках, рассыпался по небу разноцветными огнями.

— К бою! — донеслась команда командира взвода.

Через минуту в морозном тумане снова рассыпались разноцветные огни. Но атака гитлеровцев не начиналась. Было совсем тихо.

— Что же это такое? — спросил Куделина Сорока.

— Черт их знает! — с какой-то неестественной живостью отозвался Куделин. — Может, праздник у них какой. Ты не болтай, а смотри вперед! А то ведь они, черти, хитрые!..

Но тишина ничем больше не нарушалась. Даже командир взвода и связные, находившиеся впереди шагах в пятидесяти, приподнялись, и их фигуры, словно мишени, зачернели на снегу.

Возмутившись их беспечностью, Сорока хотел было крикнуть, но в этот момент Куделин со всего маху ударил прикладом по затылку, набросил на голову плащ-палатку и навалился на него всем телом, вдавливая голову в снег. Сорока глухо застонал, несколько раз дернулся и замер.

Расправившись с Сорокой, Куделин бросился в кусты к Ахмету. Свернувшись калачиком, как лежал спящим, он так и остался в яме бесчувственным телом.

Теперь медлить было нельзя.

Куделин рванулся к пулемету, поймал на забеленную мушку силуэт командира взвода — и одной очередью снял троих. Душераздирающий крик прокатился по полю, перекрыв треск пулемета...