Испытания

Гюдвар Люнеборг рассказывал, что деревянные дома здесь строятся из готовых деталей. Плотные пористые плиты прокладываются прессованными отходами бумаги и облицовываются панелью. Внутренняя прокладка — несколько компонентов, включая прессованную горную породу. Внутренняя облицовка — древесная волокнистая масса.

Квалифицированный строитель, Люнеборг рассказывал, что зарабатывает он неплохо. После уплаты налогов у него остается значительная сумма. Двухэтажный коттедж, который он себе построил, обошелся ему сравнительно недорого… Но ссуду, которую Люнеборг взял в государственном банке, он, видимо, будет выплачивать всю свою жизнь.

— Больше всего денег ушло на утепление дома. Я, конечно, мог бы построить не такой теплый дом, но в нашем северном городе надо жить в теплом помещении. Гораздо больше можешь сделать на холоде, если знаешь, что придешь в тепло.

Люция Александровна переводила неспешную беседу и одновременно набрасывала карандашный портрет Гюдвара Люнеборга в свой большой рабочий блокнот.

— Я по профессии художница, — сообщила Крылатова хозяину дома, — а близкий мне человек, Алексей Иванович Горелов, работает на большом заводе. Я иногда привожу Горелову из командировок в подарок портреты интересных людей. Ваш портрет Алексей Иванович, наверно, повесит среди других моих рисунков в красном уголке, на видном месте.

Люнеборг, кажется, был польщен перспективой быть так представленным московским рабочим.

— Я подумаю и напишу им несколько слов, — заявил он.

— Напишите сейчас ваши несколько слов, мы подождем! — предложила художница.

— Нет, мне нужно много времени, чтобы написать несколько слов. Я доставлю свое послание утром, ко времени отплытия вашего теплохода!

Люция Александровна нарисовала Люнеборга на фоне его большой двухплановой гостиной: одна ее половина рассчитана для бесед за столиком, где хозяин угощал своих гостей кофе, другая, возможно, для танцев или для вечеров перед телевизором; в той, более обширной половине гостиной стоят книжные полки, кресла, телевизор, радиоприемник с проигрывателем. Посреди комнаты — монументальный камин.

— Топим березовыми дровами, очень красиво, когда горит камин, — сказал хозяин дома.

— Да, хорошо у вас! — согласились гости. И пригласили Люнеборгов приехать в Москву через год — на Олимпиаду!

— Нарисуйте мои руки! — вдруг сказал хозяин дома. — Мне сорок лет, а по рукам — семьдесят. Дом обошелся мне, действительно, довольно дешево потому, что я очень многое сделал сам… Пенсию строительный рабочий получает у нас уже совсем в преклонном возрасте. Даже, судя по моим рукам, видно, что надо бы раньше…

На отдельном листке блокнота она зарисовала руки Гюдвара Люнеборга: вздувшиеся вены, тяжелые, будто распухшие пальцы, обломанные ногти.

«Понятно, что мозолистыми пальцами легче держать молоток или топор, чем авторучку!» — подумала тогда Крылатова. Впрочем, она была уверена, что Люнеборг доставит свое послание к моменту отплытия теплохода.

Да, да, еще минута — и появится на пристани строитель Гюдвар Люнеборг. И Люция Крылатова повторит ему приглашение приехать на Олимпиаду!

Нет. Набережная была пуста.

«Но художники, Герда и Ян, они-то уж придут!» — попыталась уверить себя Люция Александровна.

В первый же день международного форума, в городском музее, кто-то из советских делегатов крикнул Люции Крылатовой:

— А вы были наверху, где эти знаменитые художники? То есть не художники, а фабриканты. То есть из тундры, лопари!

Люция Крылатова побежала наверх, попала в небольшую комнату и словно бы очутилась под ветвями сказочной рождественской елки: серебряные нити «инея», серебряные «игрушки»… «Елка» — это, конечно, только первое впечатление. «Игрушки» лежали почти навалом на нескольких стендах: серебряные брошки, кулоны, диски, серьги, медальоны, кольца. Изделия необычной конфигурации носили отпечаток удивительной изобретательности, совершенно свободной от каких бы то ни было известных Люции Александровне влияний. На секунду Крылатовой почудилась паутина и паук в очертаниях затейливого украшения, но оказалось, что брошка называется «Зимняя хвоя». Так было написано на ярлычке.

Люди толпились и вокруг стендов, и вокруг двух молодых художников — Яна и его жены Герды. В толпе, окружающей их, повторяли, что Ян и Герда — фабриканты, художники-абстракционисты. Выяснилось, что они — владельцы маленькой кузницы, расположенной в одном из самых суровых и пустынных районов Севера. Великолепные затейливые рисунки, выполненные на серебре, различные изделия из серебра, как бы извлеченные из прошлого, восхитили Люцию Крылатову. И еще более, чем мастерство молодых норвежцев, ее сблизило с неожиданными зарубежными коллегами их решение посвятить себя благородной задаче возрождения древнего искусства лопарей.

Герда и Ян обязательно должны были приехать проводить советскую художницу. Обещали…

2. В редакции «Полярного Экспресса»